Несмотря на то что здесь стояли здоровенная допотопная ваннаиз чугуна и унитаз, а на стене висела раковина размером с корыто, оставалосьеще много свободного места. Даже три разнокалиберные стиральные машины немешали. Похоже, все братья имеют разный материальный достаток, кто-то из нихприобрел «Канди-автомат», другой обзавелся «Вяткой», а у третьего дела совсемплохи, его жена пользуется «антикварным» агрегатом с валиками наверху. Дляотжима белья ей приходится пользоваться двумя резиновыми кругляшками. Когда-тои у нас с Раисой была похожая машина, и мачеха, страшно матерясь, вертела ручкии орала:

– Эй, Вилка, хватай простыню! Придумал же кто-то хренотень,сам бы так бельишко помял, а я бы посмотрела, понравится или нет!

Нет, все-таки туалет с окном – это здорово.

Во-первых, не нужен освежитель, можно легко проветритьпомещение, во-вторых, светло!

Я подошла к окну и глянула вниз. Во дворе, радуясь хорошейпогоде, гомонили дети. Дверь подъезда стукнула, наружу, слегка покачиваясь,вышел Серый. Я усмехнулась. Ну, далеко парень не уйдет, свалится небось околопесочницы. Но Серый, не оглядываясь, пересек площадку с качелями и пошел кметро. Его походка стала твердой, согнутая спина выпрямилась, и я вдруг поняла:он не пьян. Белокурые волосы парня шевелил легкий ветерок. Блондин… Блондин!!!Чувствуя, как сердце проваливается в желудок, я понеслась по коридору в комнатуАнджелы.

Она лежала на софе, закрытая с головой пледом.

– Анджела, – тихо позвала я, – ты чего, спишь?

Ответа не последовало. На ватных ногах я приблизилась кдивану.

– Анджела… Эй, отзовись…

Я сдернула одеяло и подавилась криком.

Несчастная скрючилась в позе эмбриона, подтянув ноги кподбородку, глаза ее были широко раскрыты, нижняя челюсть отвисла. Я сначала непоняла, что произошло, но потом увидела, что в шею девушки впился тонкийшнурок.

На какую-то секунду я растерялась. Первой мыслью было:быстро бежать отсюда. Но разве можно оставить тело несчастной? Нужно по крайнеймере вызвать милицию! В полном отчаянии я глянула в широко распахнутые глазаАнджелы и вдруг увидела, что ее зрачки начинают медленно расширяться. Господи,она жива!

Преодолевая ужас, я схватила ее за липкую шею и попыталасьразорвать шнурок. Куда там!

Одно хорошо, тугая петля слегка ослабла, и я услышала легкийвздох. В ту же секунду Анджела выпрямила ноги и закрыла глаза. Я опрометьюбросилась на кухню, расшвыряла кучу грязной посуды и нашла то, что искала, –ножницы, вернее даже, секатор. Очевидно, кто-то из хозяек резал ими недавнокурицу, лезвия были жирными. Но мне было не до чистоты, счет времени шел насекунды.

Когда я перерезала шнурок, Анджела не изменила позы. Ей явнобыло очень плохо, на шее остался кроваво-красный след.

– Сейчас, сейчас, – забормотала я и кинулась звонить в«Скорую помощь».

Ожидая врачей, я сидела около Анджелы на софе, периодическипроверяя, дышит ли она.

Анджела, казалось, спала или, скорее всего, была безсознания. Несчастная не реагировала на мои вопросы, не шевелилась, не открывалаглаз, а только слабо хрипела, и с каждым ее натуженным вздохом мне делалось всестрашней и страшней.

Чтобы побороть ужас, я стала анализировать случившееся.Значит, киллер нагло позвонил в дверь. Может, он просто хотел разведать обстановку,собирался прикинуться ну.., к примеру, водопроводчиком, а может, знал, что тутсидят одни пьяные люди. Как бы то ни было, открывшая дверь баба мгновенноприняла его за своего знакомого и стала предлагать штрафную. Меня она тоже сходу приняла за какую-то Асю, а убийцу стала называть Серым. Тот не преминулвоспользоваться ситуацией, прикинулся пьяным и отправился на поиски Анджелы.Меня он ловко обманул, сделал свое дело и ушел.

Раздался звонок, я рванула в коридор, но у входа раньшеоказалась тетка, та самая, что открыла мне. Опять с бокалом в руке, онараспахнула дверь, уперлась взглядом в двух хмурых мужиков с железными ящиками вруках и заорала:

– О-о-о, мальчики! Сеня! Леха! Штрафную, ля-ля-ля, пей додна!

Врачи переглянулись и, отодвинув кривляющуюся пьянчугу,вошли в квартиру.

– Сюда, – закричала я, размахивая руками, – сюда!

Баба на секунду примолкла, а потом завелась с новой силой:

– А ну, ребята, водочки! Под селедочку!

– Что у вас? – сердито поинтересовался один из докторов.

Я втолкнула их в комнату к Анджеле.

– Вот, ей плохо.

Один врач наклонился над девушкой и присвистнул:

– Толя, давай…

Они захлопотали вокруг ящика, зазвенели какими-то железками,стали отбивать горлышки у ампул.

– Милицию надо вызвать, – сказал Толя, готовя укол.

– Она жива? – тихо спросила я.

– Да, – рявкнул второй врач, – редкое везение! Что у вас тутпроисходит?

Я попятилась к двери.

– Сейчас, сейчас…

В этот момент Анджела всхлипнула, и медики занялись ею.Пользуясь тем, что врачи отвернулись, я тихонько вышла в коридор, на цыпочкахпрошла мимо голосившей песни, озверевшей от выпитого компании и бросилась наулицу. Врачи, скорей всего, отправят Анджелу в больницу и вызовут на местопроисшествия представителей властей. Мне тут оставаться опасно, моментальнозаберут в отделение, и несчастной, глупой, вляпавшейся в неприятную историюАнджеле я ничем больше не смогу помочь!

Домчавшись до метро «Филевский парк», я хотела было купить улоточницы эскимо, но перед глазами неожиданно встало лицо Анджелы с выпученнымиглазами, и желание полакомиться мгновенно испарилось без следа.

Я привалилась к железной ограде и стала разглядыватьгомонящую толпу. Итак, что мы имеем? Несчастная Настька Чердынцева, решившая несдавать меня преступникам, мается в цементном мешке, ожидая смерти. Спасти ееможет только таинственная вещь, которую я должна в указанный день и часпринести к некоему Мартыну. В школьные годы у меня по математике была четверка,полученная по чистому недоразумению.