Если быть откровенной, знания мои не тянули даже на двойку,просто за мной сидел отличник Ванька Буромский, и я филигранно списывала у неговсе контрольные. Ванька щелкал все задачки за пять минут, я перекатывала егорешение и делала при этом ошибку, а уж потом Томуська списывала контрольную уменя, вместе с моей ошибкой. При этом она тоже допускала неточность, и врезультате наши отметки выглядели так: у Ваньки «пять», у меня «четыре», у Томуськикогда «три», когда «два». Она, получив тетрадь, всегда недоумевала:

– Скажи, Вилка, как несправедливо! Обе у Буромского списали,и что вышло?

Но даже такой фиговый математик, как я, понимает, чтозадачка, в которой даны одни неизвестные, не решается! Я не имею понятия, ЧТОследует принести, не знаю, кому это отдать, то есть не знаю, кто такой Мартын…Но в одном я уверена точно: если не разберусь в ситуации, Настене придетсяплохо, так плохо, что хуже некуда. Судя по тому, что случилось с Димой, Маринойи Анджелой, негодяи настроены решительно, они убивают всех. Но с какой целью?Чем им помешали девушки и парень? Если кто-то хочет получить то, что взялиребята, наверное, следовало оставить их в живых… Или…

Я висела на железной ограде, чувствуя жуткую усталость.Наконец я сумела оторвать тело от решетки и, с усилием переставляя ноги, пошлав подземку. Некогда тут ныть и хныкать, надо как можно быстрее найти парней,Андрея и Костика, «шофера» и «брата». Во-первых, я должна предупредить их онадвигающейся опасности, а во-вторых, они-то знают, что взяли у Степана.

До Большой Татарской я добиралась больше часа. Езды от«Филевского парка» до «Новокузнецкой», даже учитывая все пересадки, было минуттридцать, но поезд отчего-то без конца останавливался в тоннеле на перегоне до«Киевской».

В вагоне тускнел свет, и машинист объявлял:

– Граждане пассажиры, по техническим причинам движениепоезда временно затруднено.

Не знаю, как у других пассажиров, а у меня мгновенно екалосердце и перед глазами возникали ужасающие картины: в тоннеле пожар, кто-товзорвал бомбу, чеченские террористы пустили через систему вентиляции газ…

Люди в вагоне вели себя вроде спокойно, никто не кричал, некидался в панике на двери, не пытался бить стекла, похоже, никому, кроме меня,не было страшно, и я стала мысленно ругать себя за паникерство.

Самое интересное, что ничего ужасного в подземке неслучилось. Черепашьим шагом поезд дополз до станции, я вылетела на платформу иплюхнулась на скамейку. Остальные пассажиры спокойно разбрелись в разныхнаправлениях, я же тряслась на лавочке, словно старушка, страдающая болезньюПаркинсона. Руки ходили ходуном, ноги тоже. Никогда не подозревала, что яспособна так испугаться. Может, я заболела? Подцепила грипп?

Внезапно пришла злость. А ну. Виола, вставай, хватитрастекаться лужей по скамейке! Из каждого безвыходного положения всегданайдутся как минимум два выхода! Стенать и трястись – это бесперспективноезанятие. Давай – вперед и с песней.

Полная решимости спасти Настену, я выскочила на БольшуюТатарскую и отправилась искать дом с кариатидами.

Глупенькая Анджела точно описала дорогу.

Розовое здание с белыми колоннами нашлось сразу. Я повернуланалево и мгновенно наткнулась на строение, возведенное в начале двадцатоговека. Огромная кариатида с опущенной головой поддерживала каменными рукамибалкон. От ее двойника осталась только голова.

Ощутив прилив радости, я влетела в подъезд и побояласьвоспользоваться лифтом. Крохотная кабина скользила внутри шахты из толстойпроволоки. Двери нужно открывать и закрывать самой. Конструкция издавала такойскрип, скрежет и лязг, что я пошла по необъятным лестничным пролетам вверхпешком, держась за широкие деревянные перила.

Естественно, нужная квартира оказалась под самой крышей.Если в здании нет подъемника или я по каким-то причинам не могу имвоспользоваться, то, абсолютно точно, придется взбираться так высоко, кактолько можно. В отношении меня правило бутерброда срабатывает на все сто,исключений не бывает. Кстати, в нашем доме целых два лифта: маленький,пассажирский, и большой, грузовой. Работают они вполне исправно, но портятсялишь в одном случае: если я решаю отправиться за покупками в магазин, гдепродают продукты ящиками и коробками по оптовой цене. Прихватив несметноеколичество бутылок с минералкой, пакетов с соками, кульков с крупами и банок сконсервами, я тащу все из багажника в подъезд, и что? Правильно догадались!

Лифты в полной отключке, и на них висят таблички «Неработает».

Вы когда-нибудь таскали на своем горбу по лестницам бутылкис минеральной водой? Нет?

И не пробуйте, ничего хорошего в этом нет.

Уняв неистово колотящееся сердце, я ткнула пальцем вкнопочку звонка. Дверь распахнулась, явив мне хозяйку: маленькую,аккуратненькую старушонку в серо-голубом чистом халатике.

– Вы к кому? – поинтересовалась бабуся.

– Позовите, пожалуйста, Костика или Андрюшу.

Бабушка зачмокала губами, потом ответила:

– Здесь такие не живут.

– Правильно, – кивнула я, – они сюда в карты приходятиграть.

Старушка округлила ротик.

– Да что вы! Адрес перепутали! Какие карты!

Скажете тоже. Здесь я живу одна, дочка в Америке, меняоставила квартиру стеречь.

Я посмотрела в ее наивно-чистые глаза, на дне которыхколыхалось совершенно искреннее недоумение, и тихо сказала:

– Мне очень надо найти Костю и Андрея.

Я должна предупредить их о грозящей опасности.

Но хозяйка не дрогнула.

– Как, говорите, зовут тех, кого вы ищете?

– Андрей и Костя.

– Спуститесь на второй этаж, спросите у Романовых, у нихдочь недавно замуж вышла, зятя Константином зовут.

Я шагнула в квартиру и захлопнула дверь. Старушкапопятилась.

– Что вы делаете? Сейчас милицию позову.

– Нет, – покачала я головой и села на стоящий у зеркалапуфик.

– Что – нет? – возмущенно воскликнула хозяйка.

– Вы не станете никуда обращаться, – ответила я, – хотя ядумаю, что кто-то из местного отделения вас прикрывает.

– Вы нахалка.

– Как вас зовут? – перебила я бабушку.

– Виктория Евгеньевна.