Его визави усмехнулся.

— И, разумеется, в этом случае вы не преминете упомянуть среди наших общих знакомых основания для этого отказа?

— Ну, во всяком случае, у меня не будет ни причины, ни даже повода этого не делать, — вернул усмешку Верещагин.

Тут Парсонс его удивил. Он расхохотался — весело, искренне, сверкнув белыми зубами и запрокинув голову, так, как и сам Алекс давно уже не смеялся.

— А вам палец в рот не клади, — сказал он, успокоившись.

— Конечно, не стоит. Это негигиенично, в конце концов.

— Ладно. Думаю, Александр Михайлович говорил, что у него вот-вот состоится подписание контракта на следующий проект?

Верещагин пожал плечами:

— Упомянул мельком, настолько вскользь, что я решил, будто это что-то мелкое, типа городского особняка.

— Нет-нет, вовсе нет. Следующий заказ поступил от конструкторского бюро Эриха Вангенера, точнее — от их головного офиса в Монакуме. Планируется строительство нового производства экипажей с усиленными двигателями, в них заинтересованы армейские… В общем, очень крупно и очень секретно.

— И вы решили, что к Казьмину подбираются не из-за прошлых заслуг, а в преддверии будущих… — пробормотал Алекс. — Ага… Ну, тогда я, пожалуй, знаю, на кого нужно обратить особое внимание. И что ж вы сразу мне об этом не сказали?

Он с досадой махнул рукой.

— У нас остались нерешённые вопросы? — Парсонс покосился в сторону запертого ящичка.

— Небольшой, — решительно ответил Алекс. — Но важный.

— Слушаю.

— Я готов отказаться от гонорара за расследование, но мне нужна будет ваша помощь.

Сжато он обрисовал ситуацию, сложившуюся вокруг Макса и показал снимок письма, пришедшего утром.

— Друиды, значит, — Парсонс потёр подбородок. — Да уж, связались вы… с осиным гнездом, сунули в него палку и хотите, чтобы вас не укусили. Скажите, господин сыщик, вам эти люди кто? Родственники, близкие друзья? Любовница? Вы знакомы с этой семьёй неделю, и вдруг влезаете ради них в большую и грязную драку. Почему?

— Так уж получилось, — Алекс помедлил. — Неожиданно они стали много значить для меня. Ладно, я понял так, что вы…

— Тише, молодой человек, тише. Я еще не сказал: «Нет». И в конце концов, у нас в контракте прописана помощь…

В больничной палате повисло молчание. Парсонс постучал пальцами по укрытому пледом колену, достал всё тот же блокнот и перелистал к началу, прочитал записи и снова запер тетрадку в ящик. Наконец, откинувшись на подушки, он сказал:

— Значит, господин Гребнев, Павел Викентьевич… И вы хотите, чтобы ему велели сидеть ровно и забыть о существовании единственного внука мужского пола?

— Именно так.

— Я посовещаюсь с… коллегами и дам вам ответ через два часа. Устроит?

— Спасибо.

— Не прощаюсь.

Когда Алекс от двери обернулся, Парсонс уже был погружён в свои записи и вычисления.

Еще раз изучив обе половины списка, Суржиков обратил внимание, что привлекший их внимание Майкл Шорн живёт в частном доме в Замоскворечье, в Пыжёвском переулке. А совсем поблизости, буквально за углом, в Старомонетном — резиденция семьи Воскарёвых. Соседи…Ну, те-то в родовом гнезде размещаются, а вот интересно, давно ли там поселился господин из Нового света?

— Надо посмотреть, — сказал Владимир сам себе, и стал одеваться для роли.

Для начала он прогулялся по Старомонетному. Дом Воскарёвых был хорош: белый особняк с колоннами в самом классическом стиле, ни грамма дурновкусия. «Впрочем, — подумал наш актёр, — дурной вкус как раз требует много денег, а их у семейства, как мы знаем, мало».

Он повернул за угол и побрёл по Пыжёвскому, разглядывая дома — особняки, новопостроенные кирпичные коттеджи, старые домики, укрытые от взглядов ветвями яблонь… Дом номер шесть явно был разделён на две половины: правая радовала глаз яркой яично-жёлтой свежей краской и зелёными наличниками, левая сиротливо серела неухоженными досками.

— Интересно… И в какой же половине дома живёт господин Шорн? — спросил сам у себя Владимир, и постучал в левую калитку.

Никто не откликнулся. Правда, где-то за домом взлаяла собака, но тут же и заткнулась, будто цыкнул на неё кто. Суржиков огляделся — нет, более никаких способов вызвать жильцов не наблюдалось, не висел у двери колокольчик и не стояла кнопка модного и дорогостоящего сигнального амулета. Он снова постучал. Дверь неохотно приоткрылась, и из неё выглянуло сморщенное личико, непонятно даже, старухи или старика.

— Чего надо? — всё-таки это существо было мужского пола, судя по голосу. — Не подаём. Самим есть нечего.

— Батя, я и не прошу ничего. Говорили мне, что тут комнату снять можно, был я рядом, вот и зашёл спросить.

— Комнату? — старик спустился, кряхтя, с двух ступенек крыльца, и подошёл поближе к калитке. — А кто говорил тебе?

— Да тётка на ближнем рынке, которая творогом и молоком торгует.

Суржиков даже и не очень соврал. Во всяком случае, свою прошлую квартиру в Дегтярном переулке он нашёл именно таким образом.

— Матвеевна, что ли? — насупился старик.

— Вот чего не знаю, того не знаю. Толстая, лет под пятьдесят, в белом платке…

— Она, точно, — пожевав губами, хозяин дома, наконец, решился и откинул щеколду на калитке. — Проходи. Только ты того… имей в виду, у меня собака злая, да и стражник местный скоро обходом пойдёт!

— Я — человек законопослушный, — развёл руками Владимир. — Собаки меня не кусают, стражники не интересуются…

Дом и внутри был серый и какой-то пыльный. В прихожей стояли никчёмные вёдра, прикрытые поржавевшими крышками, валялось тряпьё, и пахло сыростью и старостью. Комната, куда дед провёл незваного гостя, отличалась от прихожей лишь аскетичностью обстановки — железная кровать, стул и пять гвоздей, вбитых в стену. Правда, окошко выходило в сад, и, если бы его вымыть — а заодно убрать паутину, протереть пол и стены и постелить свежее бельё — можно было бы тут и жить.

«Матерь Великая, как же мне повезло, что я тогда встретил Алекса!» — привычно подумал Суржиков, припомнив большую и чистую спальню, где ночевал вот уже неделю.

— И сколько ты хочешь за комнату?

— Тридцать дукатов в неделю, — прищурился старик. — Девок не водить, огонь не разжигать, чаю себе можешь сварить вон, в кухне.

И он кивком показал направление.

— Ладно, — помедлив, согласился Влад. — Беру. Я тут по соседству на работу надеюсь устроиться, но они с проживанием слуг не нанимают, вот и пришлось искать.

— Задаток давай, за месяц!

— Погоди, старый! Как зовут-то тебя?

— Николай Карлович, — приосанился старик.