Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сперва я искренне ликовал. По легкому щелчку стартовала новая карьера. Наконец-то моя работа стала обходиться без этикеток. Я переживал происходящее как свой ренессанс, как впрыск нового топлива в мою творческую жизнь. Это походило на новую влюбленность! Некоторые нелепые ситуации я буквально смаковал. Один и тот же критик в одной и той же литературной программе мог бранить мою последнюю книгу и курить фимиам последней книге Флоры. Через пару недель одна ежедневная газета попросила меня написать рецензию на «Девушку в лабиринте». Наперекор всеобщим восхвалениям я разразился критикой, за что все, естественно, обвинили меня в зависти! Сначала меня все это забавляло, но удовольствие продлилось недолго. Во-первых, мне не с кем было его разделить. Во-вторых, тексты Флоры Конвей были моими, но сам этот персонаж придумала ты. Не один я дергал за ниточки. Честно говоря, мне уже не за что было дергать.
С годами Флора Конвей полностью от меня отделилась и стала меня раздражать. Всякий раз, когда мне про нее говорили, всякий раз, когда я читал статью про нее или выслушивал дифирамбы в ее адрес, меня охватывало острое чувство неудовлетворения, со временем переросшее в злобу. Сколько раз меня тянуло раскрыть свою тайну и прокричать на весь мир: «Свора кретинов! Флора Конвей – это я!»
Но я выстоял в этой каждодневной борьбе с собственным тщеславием.
В один из самых тяжких моментов моей жизни, осенью и зимой 2010 года, когда бывшая жена попыталась лишить меня опеки над сыном и я почувствовал себя в изоляции, всеми брошенный, у меня возникло желание открыть тебе главное во всей этой истории. Тебе одной. Не очень представляя, как восстановить с тобой контакт, я прибег к единственному известному мне способу: попытался поведать тебе правду в романе. В романе, где действующими лицами были бы Флора Конвей и Ромен Озорски. Персонаж и его создатель, причем персонаж бунтовал бы против того, кто его написал. Роман, единственной читательницей которого стала бы ты. Той зимой я сел писать этот роман, но так его и не закончил.
Потому что Флора оказалась непростым персонажем.
Потому что я дал обещание и не написал больше ни строчки.
А еще потому, наверное, что эпилог этой истории может произойти только в реальной жизни. Недаром Миллер, которого ты так любила цитировать, спрашивал: «Зачем нужны книги, если они не возвращают нас к жизни, если не могут заставить нас жаднее ее хлебать?»[19]
Медицинский центр Бастии
Отделение кардиологии, палата 308
22 июня 2022 г.
Профессор Клэр Жульяни (входит в палату): Куда это вы собрались?
Ромен Озорски (застегивая сумку): Туда, куда сочту нужным.
Клэр Жульяни: Это неразумно, немедленно лягте!
Ромен Озорски: Нет уж, я сматываю удочки.
Клэр Жульяни: Прекратите ваше кино, не уподобляйтесь моему восьмилетнему сыну.
Ромен Озорски: Я не проведу здесь больше ни секунды. Здесь воняет смертью.
Клэр Жульяни: Вы были сговорчивее, когда вас принесли сюда на носилках с забившимися артериями.
Ромен Озорски: Я никого не просил меня реанимировать.
Клэр Жульяни (заслоняя собой шкаф, чтобы помешать Ромену забрать куртку): Видя вас в таком состоянии, я жалею, что тогда задала вам мало вопросов.
Ромен Озорски: Отойдите!
Клэр Жульяни: Что хочу, то и делаю. Я здесь хозяйка.
Ромен Озорски: Нет, хозяин – я. Вам платят из моих налогов, на мои налоги построена эта больница!
Клэр Жульяни (отходя в сторону): Читая ваши книги, представляешь вас симпатичным человеком. На самом деле вы – жалкий старый дурень.
Ромен Озорски (надевая куртку): Я выслушал ваши любезности, теперь я делаю ноги.
Клэр Жульяни (пытаясь его задобрить): Сначала сделайте для меня дарственную надпись на вашей книге! Тогда получится, по крайней мере, что я не напрасно спасла вам жизнь.
Ромен Озорски (чиркая на странице своего романа, протянутого врачом): Теперь вы довольны?
Клэр Жульяни: Давайте серьезно. Куда вы намерены отправиться?
Ромен Озорски: Туда, где никто не станет дергать меня за яйца.
Клэр Жульяни: По-писательски изящно! Учтите, без медицинского наблюдения вы сыграете в ящик.
Ромен Озорски: Зато останусь свободным человеком.
Клэр Жульяни (пожимая плечами): Что проку в свободе мертвецу?
Ромен Озорски: Что проку в жизни, когда сидишь в тюрьме?
Клэр Жульяни: У нас разное понимание, что такое тюрьма.
Ромен Озорски: Прощайте, доктор.
Клэр Жульяни: Подождите еще пять минут. Сейчас не время посещений, но к вам просится посетитель.
Ромен Озорски: Посетитель? Кроме моего сына, я никого не желаю видеть.
Клэр Жульяни: Заладили: мой сын, мой сын… Дайте ему немного пожить!
Ромен Озорски (торопясь к двери): Кто там ко мне рвется?
Клэр Жульяни: Женщина по имени Фантина. Говорит, что хорошо с вами знакома. Ну так что, разрешить ей подняться? Да или нет?
1.
Год спустя
Озеро Комо, Италия
Гостиничный ресторан казался погруженным прямо в озеро. Светлая деревянная мебель и широкие окна под сводом из старых камней соперничали своим минимализмом с минимализмом окрестных сооружений в неоклассическом стиле.
К семи утра солнце еще не встало. Накрытые столы ждали гостей в мертвой тишине, предвещающей обычно гром сражения.
Я взгромоздился на табурет у барной стойки и стал тереть глаза, прогоняя усталость. На широких крапчато-серых каменных панелях дрожали синеватые блики, посылаемые поверхностью озера. Я попросил кофе, и бармен в белом смокинге подал чашечку крепкого бархатистого нектара под тонкой пенкой.
Мне нравился мой наблюдательный пункт, где я чувствовал себя впередсмотрящим на носу корабля. Это было идеальное место для созерцания пробуждающегося мира. Истекал час наведения последней ретуши: уборщик завершал чистку бассейна, садовник поливал цветочные клумбы, моторист драил у причала гостиничный катер.
– Signore? Vuole un altro ristretto? [20]
– Volentieri, grazie[21].
