постепенно начала отступать, и я погрузилась в состояние полудремы. Размышления о случившемся я решила отложить на потом, сейчас мне хотелось только одного – как следует отдохнуть и поскорее восстановить силы. Мельников прав.

Видимо, мне все же удалось заснуть, поскольку очнулась я, лишь когда кто-то осторожно, но настойчиво тряс меня за плечо.

– Таня, поднимайся, – потребовал Мельников почему-то шепотом. – Приехали.

– Куда приехали? – спросила я, недоуменно моргая.

– Пойдем-пойдем, – торопил меня Мельников, беря меня под руку и помогая выбраться из минивэна. – И не вздумай упираться, а то лицензию отберу. Сейчас врач тебя осмотрит…

– Какой врач?! – возмутилась я и попыталась вырвать руку. – Лицензию ты у меня отобрать не можешь, хватит меня пугать как маленькую девочку! Некогда мне по врачам бегать! Я должна вернуться домой, чтобы все обдумать.

– Вот наш врач и подскажет, можешь ли ты думать, – невозмутимо заявил Мельников, крепко ухватив мою руку выше локтя и буквально волоча меня к крыльцу одноэтажного здания из светлого кирпича.

Оказалось, мы подъехали к входу в приемный покой ведомственной клиники.

Спорить с Мельниковым было бесполезно, и я покорно плелась рядом с ним, клокоча от злости.

– Вот, Вениамин Степанович, наша пациентка, – слащаво произнес Мельников, впихивая меня в смотровой кабинет.

– А, вижу-вижу! – таким же слащавым голосом пропел упомянутый Вениамин Степанович, пожилой врач, с улыбкой глядя на меня поверх очков.

У меня от их приторного тона буквально скулы свело. Не хватало еще, чтобы со мной обращались как со слабоумной.

– У барышни было небольшое расстройство памяти, – авторитетно пояснил Мельников.

Услыхав «барышню», я свирепо вскинулась, но тут же, охнув, приложила ладонь к затылку. На мой гневный взгляд Мельников ответил ехидной усмешкой.

Вениамин Степанович же озабоченно покачал головой:

– Сейчас посмотрим… А курточку можете пока снять, здесь довольно жарко.

Я и сама пришла к такому же выводу и беспрекословно сняла ветровку. Мое левое плечо отреагировало на это нехитрое действие довольно болезненно. Закатав широкий рукав свитера, я обнаружила гораздо выше локтя обширный синяк.

– Вот и еще одно повреждение, – нахмурившись, констатировал Мельников.

Врач, придвинувшись ближе, пожал плечами, не выразил особого беспокойства:

– Так ведь в аварию попали, как-никак, множественные повреждения не редкость. А вы… Татьяна Александровна, если не ошибаюсь? Просто в рубашке родились. Легко отделались, поздравляю.

Я радостно потянулась за курткой, но не тут-то было.

– Переночуете у нас в отделении травматологии, завтра с утра оценим ваше состояние, а там уж решим, как с вами быть. И никаких возражений!

Вениамин Степанович вышел в коридор, чтобы отдать распоряжение дежурной медсестре насчет моего размещения.

Я округлившимися глазами уставилась на Мельникова.

– Это еще что… – гневно начала я.

– Это тебе за то, что испортила нам шашлычки, – усмехнулся он, и прежде чем я успела что-либо ответить, выскочил за дверь следом за врачом.

Глава 7

Утром я, едва успев привести себя в порядок, уже приплясывала под дверью дежурного врача. До того мне не терпелось поскорее вырваться из храма медицины, чтобы вновь погрузиться в пучину страстей. То есть вернуться к расследованию, конечно же.

Еще вчера поздним вечером я, лежа в больничной палате, попыталась проанализировать события, которые едва не привели к появлению новой жертвы. И все шансы стать этой жертвой были именно у меня.

Однако попытка логического анализа бесславно провалилась, поскольку, едва оказавшись в постели, я немедленно заснула, проспав остаток вечера и всю ночь.

Утешало лишь то, что длительный отдых явно пошел мне на пользу, в чем я и убедилась, посмотревшись в зеркало над раковиной. Землистой бледности и темных кругов под глазами как не бывало, я выглядела свежей и отдохнувшей, а главное – вполне здоровой.

Ощупав гематому на затылке, я с удовлетворением убедилась, что она значительно сократилась в размерах и уже не вызывала столь неприятных ощущений, как накануне. Не зря врач и медсестра колдовали надо мной с холодными компрессами, результат не заставил себя ждать.

– Я бы не рекомендовал… – начал Вениамин Степанович, осторожно осматривая мой затылок.

– Под расписку! – строго перебила я.

– Да понятно, что под расписку, – со вздохом отозвался врач, с сомнением глядя на меня светлыми близорукими глазами.

Я открыла было рот, намереваясь потребовать, чтобы мне немедленно выдали мои вещи, но тут врач заговорил вновь:

– В общем-то, серьезных опасений ваше состояние не вызывает. Как ни странно, обошлось без сотрясения мозга. Да и выглядите вы как фотомодель.

– Спасибо, доктор! – язвительно улыбнулась я.

Конечно, приятно лишний раз услышать комплимент по поводу своей внешности. Даже в смотровом кабинете, будучи облаченной в больничную пижаму на два размера больше и придерживая компресс на затылке.

– Поступим так, – деловито заговорил врач. – Вы сейчас отправляетесь завтракать, а я займусь подготовкой документов. Но предупреждаю, если в тарелке останется хоть одна недоеденная ложка, ни о какой выписке речи быть не может!

– Договорились! – Я вновь широко улыбнулась, на этот раз без всякого сарказма.

Едва врач упомянул о завтраке, я почувствовала, как у меня разыгрался аппетит.

Получив свою порцию больничной еды, я поспешно приступила к завтраку. Прежде я и не подозревала, что рисовая молочная каша и какао могут быть такими вкусными. Тем более что всем видам какао я предпочитаю кофе.

После завтрака мне, конечно же, вернули мою сумку и одежду, я расписалась возле «галочек», что не имею претензий, и через двадцать минут уже садилась в такси, которое мне пришлось вызвать ввиду вчерашнего происшествия.

Едва я оказалась в квартире, зазвонил мой мобильник.

– Доброе утро, Татьяна, не разбудил? – Звонок Мельникова был очень кстати. Я как раз собиралась связаться с ним, чтобы разузнать о судьбе моей машины.

– Привет, Андрюш. Нет, все в порядке, я уже дома.

– Как дома?! – начал было Мельников возмущенным тоном, но я, не дав ему раскипятиться по поводу моего бегства из клиники, немедленно рассыпалась в благодарностях и заверениях, что чувствую себя так, словно заново родилась.