вглядываюсь в испанское ночное небо и думаю о тех, кого я покинул, не по своей воле, десять лет тому назад. Думаю о тех, кто очень далеко отсюда, и кто, возможно, тоже смотрит сейчас, как и я, в это же небо в его таинственную черноту с мерцающими звездами.

Где-то грохнул выстрел. Второй, третий. Мысли сразу же возвращаются к Испании, к войне, к нашим волонтерам, которые бьются и умирают сейчас здесь, под Мадридом, защищая Карабанчель и Вильяверде, под Уэской, на Хараме, — за тридевять земель от родины...

Для подкрепления республиканской армии начали поступать советские танки Т‑26. Батальон получил строгий приказ — не оставлять на поле сражения ни одной поврежденной машины, вывозить их в тыл для ремонта. Предписывалось особенно беречь людей, экипажи машин.

Не густо пока в нашей бригаде с боевой техникой. Поэтому командование требует от всех проявлять бережливость, вытаскивать с поля боя и ремонтировать подбитые машины — танки и грузовики. Бывает и так, что в ходе боя вдруг заглох мотор или слетела гусеница. Машина целая, не повреждена снарядом или бомбой. Но она становится мишенью врага.

Однажды на нашем участке фронта противник подбил танк. Снаряд разворотил гусеницу. Железной дорожкой она распласталась на земле. В машине оставался экипаж. Ее пытались оттащить ночью в свое расположение, но не тут-то было. Враг открывал сильный огонь и не подпускал близко никого из бойцов. Очевидно, он решил захватить Т‑26, как трофей, и наших танкистов. Своим огнем мы тоже преграждали путь фашистам к поврежденной машине.

Прошло почти двое суток. Подбитый танк по-прежнему неподвижно стоял на поле боя, покорно ожидая своей участи. Попытались вызволить экипаж. Ломали голову, как это лучше сделать.

Помню, в каких растрепанных чувствах я застал командира танковой роты Мигеля Родригеса, когда прибыл в батальон. Тогда еще не было групп охотников по вытаскиванию с поля боя подбитых танков. Я решил попытаться спасти машину и экипаж.

Ночью, когда темнота поглотила все вокруг, а тучи, словно действуя с нами заодно, закрыли луну, я по-пластунски подполз к поврежденной машине и тихо постучал в броню. Никто не откликнулся. Постучал сильнее.

— Вы спите, ребята? Есть кто-нибудь живой? Это свои!

Послышалась тихая возня. Танкисты, видимо, не верили, что кто-то к ним пробрался из своих. Они упорно молчали, прислушивались — не провокация ли какая-нибудь. Враг на все способен. С трудом мне удалось убедить их, назвав фамилию командира, а заодно и свою. Без шума открылся люк, и один за другим пленники выбрались из машины, которая оказалась сейчас для них железной тюрьмой.

Ползком мы благополучно добрались в свою часть. Все это было проделано под самым носом у противника. А на следующую ночь удалось с помощью тягача притащить на длинном тросе и подбитую машину.

Командир танковой части благодарно похлопывал меня по плечу за эту операцию и бесконечно повторял:

— Муй бьен, муй бьен, камарада русо![10]

В его устах это звучало очень тепло. Он смотрел на меня так, вроде я совершил в самом деле какой-то особый подвиг.

Я так наловчился этому делу, что вскоре меня начали считать специалистом по части эвакуации с поля боя поврежденной техники. Это мнение окончательно укрепилось за мной после такого случая.

В результате одной жаркой схватки с мятежниками на поле боя остались две подбитые грузовые машины. В транспортных средствах наша бригада все время ощущала острую нужду. Парк машин пополняли главным образом за счет трофейных.

Эти две машины не давали мне покоя. Неужели их невозможно спасти? Нет, нужно попробовать вызволить грузовички. Говорю напарнику:

— Жалко бросать машины! Смотри, кузова почти целые. Оси вроде целые, Может, и моторы не так уж сильно повреждены. Уверен, они еще могут послужить. Вот что, камарад. Я останусь возле них, спрячусь под кузовом. Подожду какую-нибудь нашу воинскую часть, которая появится здесь, и попрошу взять грузовики на буксир, завезти в Мадрид, а там поставим на ремонт в гараже.

Напарник пожал плечами:

— Стоит ли рисковать головой из-за двух разбитых автомобилей?

— Каждая возвращенная в строй машина, так же как и танк, пушка, пулемет, винтовка, — еще один шаг к победе, — ответил я.

Ночью на буксире мне удалось доставить автомобили в один из мадридских гаражей. Затем я вернулся на свою «санитарку», которая к тому времени уже успела перевезти не один десяток раненых интербригадовцев...

„Огнемет“ собственной конструкции

Положение на нашем участке фронта обострилось. Враг получил подкрепление и усилил натиск. Особенно осложнилось положение вблизи Фуэнкаррале, около Университетского городка, который всеми силами пытались захватить фашисты. Падение его создало бы серьезную угрозу испанской столице. В связи с этим наш батальон получил приказ немедленно перебазироваться в Фуэнкаррале.

Переброска была произведена оперативно, и мы заняли позиции. Враг наседал. Он не жалел снарядов и патронов, беспрерывно обстреливал. В воздухе то и дело появлялись самолеты противника. Но бойцы держались стойко.

Мы делали все, чтобы остановить мятежников, не дать им овладеть важным опорным пунктом на пути к Мадриду, искали всякие средства и способы, чтобы замедлить продвижение врага. Даже «изобретали» оружие собственной конструкции. Расскажу об одном таком «изобретении».

На окраине Университетского городка рота республиканцев занимала правую сторону улицы, а прорвавшиеся мятежники — левую. Уже несколько дней шли упорные бои. Мы неоднократно атаковали противника, но он укрепился в каменных домах, и его, казалось, ничем нельзя оттуда вышибить. Бойцы несли значительные потери.

— А что, если попробовать огоньком выкурить его из домов? — предложил я командиру роты.

— Каким образом? — спросил он недоверчиво. — О каком огоньке идет речь?

Я изложил свой замысел.

В подвалах некоторых зданий, как я приметил, стоят старые, но исправные насосы для перекачки вина. Там же валяются и длинные резиновые шланги. Эту мирную «технику» можно пустить в дело. Как? Опустить один конец шланга в бочку с бензином — его у нас хватает — ночью незаметно подползти и завести второй конец в помещение, где засели фашисты, а затем поджечь и качать помпой горючее...

Командир роты удивленно посмотрел на меня, толкнул легонько в грудь и, улыбаясь, произнес:

— Я вижу, ты, парень, с головой! Это идея. Давай попробуем!

Мое «рационализаторское» предложение было принято. Оно дало неожиданно большой эффект.

В подвалах лежали бунты черных шлангов. Мы тщательно проверили их, отобрали целые.