Изредка доносился далекий гул орудийной стрельбы. Незаметно я задремал. Прошлую ночь мало довелось спать. Вообще за последние дни я очень устал — много пришлось колесить по фронтовым дорогам, быть все время в напряжении. Шофер комбрига как-то привел мне слова генерала о том, что война — это, в сущности, постоянное недосыпание, помноженное на угрозу смерти. Тоже постоянную... Сказано точно.

Я не видел, когда из штаба вышли Лукач, Фриц, Реглер и командир какой-то танковой части. Мне потом рассказывали, что Фриц окликнул меня, но я не слыхал. Уткнувшись лицом в баранку, продолжал спать. Мой «шеф» быстрым шагом направился к машине, чтобы разбудить (как я впоследствии казнил себя, что заснул на посту!). Но Лукач быстро подскочил к нему и остановил, приложив палец к губам:

— Тс-с-с, не буди его, Пабло. Пусть спит! Смотрите, какой он бледный, измученный. Поедем на моей. Эмилио тоже подготовил свой «пежо».

Здесь же во дворе стоял автомобиль генерала. За рулем сидел испанец Эмилио — его постоянный опытнейший водитель. Командиры сели в машину, шофер дал газ, и она помчалась к передовой. Не доезжая переднего края, машина развернулась и медленно двинулась вдоль линии фронта по ближайшим дорогам. Каждый раз командиры выходили из машины и через бинокль изучали местность, вслух обменивались мыслями. Над головами то и дело посвистывали пули. Затем выехали на узкую дорогу вблизи моста. Остановились на пригорке...

Почему же потребовалась повторная рекогносцировка, ставшая роковой для руководителей бригады? Дело в том, что в первой поездке, которая прошла благополучно, не участвовал, как я уже сказал, командир танкового подразделения. Когда Лукачу доложили о его прибытии в штаб, он решил повторить рекогносцировку после обеда с участием уже танкиста...

Тем временем я продолжал мирно спать. Вдруг слышу кто-то громко окликает меня по имени. Я проснулся, вскочил, протираю глаза. Ко мне подбежал перепуганный Белов и взволнованно крикнул:

— Скорей, скорей езжай к Уэске... Нет, что я говорю! Не к Уэске, а в медпункт бригады. Только что звонил по телефону какой-то боец оттуда, передал, чтобы чоферо Чебан немедленно ехал туда. Боюсь, что с нашими командирами что-то случилось. Я спросил у бойца, что произошло, но он уже бросил трубку...

Мое сердце тревожно застучало. Быстро завел машину, включил четвертую скорость и помчался к медпункту. Дорогу к нему я знал. Он размещался в большой палатке в оливковой роще. Скоро увидел ее между деревьями. Подрулил, вбежал в палатку и замер. Глазам представилась ужасная картина...

На деревянной койке хрипел Лукач. Он был без сознания. Голова неловко, видимо, наскоро обмотана окровавленным бинтом. Генерал открывал рот, хватая воздух. Он умирал. Тут же, в нескольких шагах от Лукача лежал на носилках мертвенпо бледный Пабло Фриц. Невыносимая боль исказила его всегда спокойное лицо. Он уже пришел в себя... Лежал без сапог, с перебинтованными ногами. На груди расстегнут френч, оттуда виднелась марля. Увидев меня, слабым голосом подозвал и еле слышно произнес:

— Семен, узнай, что с остальными. Живы ли они?

Затем добавил с усилием:

— Возьми и спрячь мой планшет и бумажник... Там документы... В машину возле моста попал сна...

Он не договорил, тяжело дышал, как будто что-то давило на горло, закрыл глаза. Видимо, опять потерял сознание...

Я взял из-под изголовья его планшет, одел на себя через плечо ремень и побежал к полевому телефону. Связался со штабом и попросил Белова сейчас же прислать нашего бригадного врача Вернера Хейльбрунна.

— Он уже выехал, — сказал Белов. — Как они там?

— Очень плохо...

Вскоре Хейльбрунн в белом халате уже входил в палатку. Сразу же подошел к Лукачу, взял его руку, пощупал пульс и тотчас же опустил. Осмотрев глубокую рану на голове генерала, горестно пробормотал:

— Медицина здесь уже бессильна. Сделать ничего нельзя. Поврежден череп, мозг...

Вдруг Фриц открыл глаза, тихо, но внятно сказал:

— Консилиум, консилиум созовите...

— Консилиум не поможет! Лукач смертельно ранен. Он в агонии...

Хейльбрунн подошел затем к Пабло Фрицу, быстро нашел у него пульс и начал считать. Осмотрев его раны, взял из белого шкафчика пузырек с каким-то лекарством, отсчитал двадцать капель и влил ему в рот. Обращаясь ко мне, сказал:

— Ему нужно срочно сделать переливание крови. Большая потеря. Надо сейчас же доставить военного советника в какой-нибудь госпиталь, где есть запасы донорской крови. У нас здесь ее нет... Без этого нельзя рассчитывать на благополучный исход хирургического вмешательства...

Нахмурясь, Хейльбрунн добавил:

— У него тяжелое ранение в ноги. Кроме того, сильные ушибы с внутренним кровоизлиянием при падении в результате действия взрывной волны...

Горячая кровь норсы

Я сразу же предложил свою кровь, но, увы, она не подходила по группе. Не подошла также кровь присутствовавших здесь бойцов и медперсонала. Какое невезение! А медлить больше никак нельзя. Мой «шеф», по словам врача, находился в тяжелом состоянии. Он то терял сознание, то приходил в себя. Что делать? Казалось, положение безвыходное.

Я попросил доктора разрешить доставить раненого в Лериду, где, насколько мне известно, имелся неплохой госпиталь. Там-то уж наверняка найдется нужная спасительная кровь.

— Берите! Другого выхода, пожалуй, сейчас не вижу. На нашем медицинском языке это называется ultimum refugium, то есть последнее средство. Все равно он здесь не выживет без переливания. Но везите очень осторожно. Сейчас уже темно и...

Последних слов врача я не дослушал. Осторожно взял на руки раненого — он был удивительно легок, как ребенок, и понес. Проходя мимо уже затихшего Лукача, я увидел Эйснера. Даже не заметил, когда он здесь появился. Очевидно, приехал вместе с доктором Хейльбрунном. Адъютант стоял над генералом, закрыв лицо руками. Он плакал...

В машине я устроил Фрица поудобнее на сиденье, обложил подушками, плотно закрыл дверцы и включил мотор...

Лерида, Лерида... Что-то мне рассказывали об этом городе. Кажется, не совсем хорошее. Но вспомнить, что именно, не мог. Все мысли сейчас сосредоточились на одном: как там за моей спиной раненый? Довезу ли его в Лериду, не опоздаю ли?

На щитке приборов зеленым огоньком тускло светились стрелки спидометра. Мигали указатели уровня в бензобаке и температуры воды в системе охлаждения... Хватит ли горючего? Ведь путь до Лериды не близкий!

Обычно я всегда ездил очень осторожно, не спеша. Мне хорошо была известна русская пословица: «Тише едешь — дальше