Лепестки привели его в спальню. Из-за шторы вышла гейша в японском красном шелковом кимоно, расшитым драконами, с высоким, широким поясом. Роберт остолбенел. Он оглянулся по сторонам в поисках Юли, но потом вгляделся в лицо, намазанное белой краской, и задохнулся от восторга. Возлюбленная сложила ладони и с достоинством поклонилась ему. Роберт, затаив дыхание, подошел к ней: «Это ее губы. Чуть припухшие. Как они манят, как раскрываются для меня!— он коснулся ее лица, и Юля вздрогнула так, будто они не были знакомы.— Такая худенькая. Скулы торчат. Любимая».

—Что желает господин?

«Как я люблю твой голос,— внутри все переворачивается.— Ты можешь обмануть меня париком и гримом, но не голосом. Твой неповторимый тембр я узнаю из тысячи».

—Тебя. Прямо сейчас.

—Простите, господин. Это массажный салон. В нашем заведении нельзя трогать девушек даже руками,— ее взгляд красноречиво свидетельствует обратное. Но она вновь складывает ладони и отвешивает очередной поклон. Под кимоно ничего нет.

Роберт тяжело сглатывает, краснея за бугор, выпирающий у него под джинсами:

—Может, договоримся?— "Вот еще только слюни у меня не текут, и то радость".

—Я очень дорожу этим местом господин. И прошу не настаивать. Что будем массировать?

Роберт вовремя прикусывает язык и коротко выдыхает:

—Спину.

Гейша расстегивает его рубашку, снимает, аккуратно складывает на стул. Та же неспешная участь ожидает джинсы, трусы, носки. Роберт ложится на постель, дрожа всем телом от возбуждения.

—Вы не возражаете, если я сяду сверху?

—Нет,— он готов зубами изорвать подушку.

—Прошу прощения. На мне нет белья,— гейша садится ему на спину, и Роберт ощущает прикосновения ее обнаженных ягодиц к своей коже. Со стоном он втыкается головой в подушку.

Между лопаток проливается нечто теплое и нежные ладони тут же разносят густую смесь по всей спине. Сначала его массируют руки, а потом раздается шорох снимаемой одежды: «О, боги! Она ласкает меня своими девочками!». Влажный язык гуляет по его щее, щекочет спину, спускается на бедра…

—Я похищаю тебя из этого салона,— в мгновение ока Роберт оказывается сверху. И завороженно смотрит на возлюбленную: «Она напугана? По-настоящему напугана! Не дышит! Ах, лисица!» Он припадает ртом к груди возлюбленной, сладкой на вкус, и жадно сосет ее, то отпуская, то дразня языком. Роберт любуется на свою работу, теперь словно две вишневые косточки венчают грудь, дрожащую от возбуждения.

—Я люблю тебя, Джу,— шепчет он.— Больше жизни.

Роберт входит между ее бедер. Удерживая тонкие запястья наверху одной рукой, другой он опирается на постель и не может налюбоваться на худенькое личико. Даже густой слой грима неспособен сейчас спрятать сладость написанную на ее челе. С губ возлюбленной срывается стон, и они вместе содрогаются от накрывающей их взрывной волны удовольствия.

—Даже гурманы не испытывают такое после вкуснейшего десерта,— Роберт перевернулся на спину.— Ты слишком буквально восприняла мои пожелания о необычном вечере.

—Вообще-то, мне показалось, что я взяла масло с релаксирующим эффектом,— промурлыкала Юля, проводя пальцами по его животу.— Хотела облегчить твою участь.

— У тебя получилось все с точностью наоборот. Когда я увидел тебя в такой необычной ипостаси, единственное, что могло мне помочь — это ледяная прорубь,— Роберт приподнялся на локте.— Ты классно сыграла. Театр одного актера, любимая, это высший пилотаж. С тобой скучать не придется, если я, конечно, не схлопочу эротический удар.

—Ты — крепкий орешек,— Юля поднялась с постели и подхватила кимоно.— Должен выжить.

—Ощущение, что мы и не ложились!— Юля металась между спальней и гардеробной, собирая чемодан. После вчерашнего выступления она вырубилась на диване в гостиной, под начальные титры «Отчаянного». Хотя сама попросила поставить этот фильм «для бодрячка», чтобы сложить вещи в дорогу.

— Я в шоке! Имея аппаратуру и такую модель, не иметь времени фотографировать. Завтра же начну исправляться. А то нечего будет детям показать,— Роберт уже собрался и, лежа на кровати, фотографировал ее, настраивая новый объектив.— Не бери много, только основное.

—Да у меня основное не влезает!— она вышвырнула вещи на пол, уселась около чемодана по-турецки и начала заново перебирать их.

—Ну куда тебе столько нарядов?— Роберт сел сзади нее и обнял за плечи.— Ты как на гастроли собралась. Райдер[1]отправила Эдварду?

—Не подкалывай,— Юля прислонилась к нему спиной.— Возможно, мне пока сложно представить, что в Африку можно слетать на несколько дней.

— Скорее всего, это займет неделю,— уточнил Роберт и вытянул из кучи вещей шифоновый отрез оранжевого цвета с золотистыми пайетками — Чувствую, в Африке за тобой нужен будет глаз да глаз. Похитить могут.

— Я смогу за себя постоять,— Юля отобрала у него парео и свернув, сунула в чемодан. Туда же последовала белая юбка и футболка с длинным рукавом к ней.— Ты ведь дашь мне парабеллум?

Роберт закашлялся:

—Что я тебе дам?— хлопнул себя по лбу: — О, небеса, я же забыл, Воинствующая Принцесса сама окажет отпор любому, кто посмеет к ней приблизиться. И тем не менее заклинаю тебя, никакой самодеятельности там. Ты мне обещаешь?

Юля заерзала на месте и обернулась. В глазах Роберта теплилась надежда, и врать ему не хотелось:

— Нет, не готова сотрясать воздух пустыми обещаниями. Согласись, всегда может сложиться ситуация, когда от меня потребуется самостоятельное решение.

Роберт возвел глаза к потолку и молитвенно сложил ладони.

—Бедная Африка! Не советую никому поднимать хвост на мою невесту,— и он, процитировал ее недавнюю фразу на итальянском.

Сердце ее зачастило, а щеки опалило адским пламенем изнутри.

—Ты хочешь поговорить об этом?

—Принцесса, не сердись. Мне просто понравилось выражение, хотя меньше всего ожидал подобное услышать от тебя.

— Гм,— призадумалась Юля,— наверное, лучше было сказать Рональду: «Уйди, противный!», дать пощечину и упасть в обморок.