Это вам только так кажется! А когда распробуете, вы непременно возжелаете ещё! Мы с Одиль будем вам прислуживать за ужином, и если…

— Стоп! Уж не думаете ли вы меня подпоить⁈ И, так сказать, воспользоваться⁈

— Нет, сударь, что вы, сударь, как вы могли такое подумать, сударь?.. — залепетала Матье, но глаза у неё подозрительно блеснули, и я девушке не поверил.

— В общем, так, — подвёл я итог, — Беги за Одиль и скажешь, что я сказал. Принесёте ужин, и чтобы я вас до утра не видел! Не просто до утра, а пока я вас сам утром не позову! Если, конечно, позову… Понятно⁈

— Да, сударь…

— Так что же ты ещё стоишь⁈

* * *

Я уверен, что прежде чем принести мне ужин, мои слова доложили Александре. Слово в слово. Потому что я успел заждаться, пока ужин принесут. Наверняка, эта рыжая кузина Катерины, долго раздумывала, выполнить моё пожелание, или сделать по-своему: накрыть царский стол? В конце концов ужин мне подали достаточно обильный но, по словам девушек, и десятой доли от задуманного, на столе не было. Подали, как я и просил, только мясо, зелень и хлеб. Ага! Мясо оленье печёное на углях, жареная свинина, тушёный заяц с овощами, мясной рулет, мясо, жареное в горшочках и ещё гору каких-то мелких птичек, запечённых в глине и истекающих соком… А зелень? Четыре полных тарелки зелени! И это всё была разная зелень: лук, чеснок, салат, майоран, петрушка, розмарин, тимьян, укроп, черемша и ещё с десяток разных сортов зелени, у которых я и названия-то не знаю! Даже щавель каким-то образом оказался на тарелке! А, повторяю, сегодня декабрь! Ну, не чудо ли?..

— Ах, сударь… — поочерёдно вздыхали Одиль и Матье, — Если бы не ваша скромность, стол не был бы такой скудный… А как старался главный повар! Когда он узнал, что вы не хотите отведать всю его стряпню, у него чуть сердце не разорвалось от горя!

— А вы почему ещё здесь? — удивился я, с подозрением рассматривая столовые приборы.

Если не удалось с обилием блюд, то кузина Александра решила блеснуть роскошью приборов. Здесь была золотая вилочка, почти точная копия той, которую я видел у Катерины, ножичек с золотой ручкой, блюда были фарфоровые, с золотым орнаментом, кубок для вино поражал своей изысканностью и в его гранёных краях были вставлены небольшие рубины, отделанные золотом… Нет, я и до этого не был склонен к излишествам, но рубины меня окончательно отрезвили.

— Прислуживать! — пискнула Одиль, которая ещё не слышала моих запретов, — А, кроме того, нужно же после ужина посуду убрать. Нехорошо, если во время сна вас будут мучить всякие запахи… Ещё, не дай Бог, кошмары приснятся!

— Ладно! — решился я, — Но только, если вы составите мне компанию за столом!

— Нам этого нельзя, сударь! — почтительно присела в книксене Матье.

— Категорически! — повторила её жест Одиль.

— А кто узнает?.. — удивился я, — Я никому не скажу!

— Узнают… — с протяжным выдохом доложила Матье, — Если кому надо, то узнают!

И тут у меня словно щёлкнуло в голове. Ну, конечно! Разве может быть комната для таких важных гостей, и чтобы нельзя было подслушать, подсмотреть? Ведь это жизненно важно для хозяина замка! Для любого хозяина, любого замка! А это значит… Нет, может быть, прямо сейчас и не смотрят… А может и смотрят! Во всяком случае, не желают мне зла. Иначе, перстень меня предупредил бы. Если смотрят, то присматриваются, прикидывают, что я за человек, есть ли у меня слабости, и можно ли как-то этими слабостями воспользоваться?

— Ну, нельзя, так нельзя! — равнодушно вздохнул я, принимаясь отрезать кусок от печёной оленины и обильно смазывая его горчицей, — Налейте вина. Но, немного! Не больше половины бокала. Да, вот так. М-м-м… в самом деле, отличное вино! Не зря Катерина его так нахваливала, ох, не зря! Нет, подливать не надо! Но вино и в самом деле чудесное! Дивный аромат, восхитительный цвет и божественный вкус! А мясо! Так и тает во рту! Передайте повару моё восхищение! Да, в самом деле, великолепный ужин! А теперь вы можете всё убирать.

— Как⁈ — оторопела Матье, — И всё⁈ Сударь, так нельзя! Вы совсем ничего не съели! Вы отощаете! Вы погубите свой организм!

— Не отощаю! — заверил я, промакивая губы тряпочной салфеткой, — А если вдруг у меня в брюшке заурчит, я завтра доберу недостающее! Не так ли?..

— Как скажете, сударь!

— Как сударю будет благоугодно!

— Сударю будет благоугодно спать! — решил я, — Надеюсь, комната закрывается?

— Нет, сударь… Увы, сударь, но задвижки не предусмотрено. Впрочем, в коридоре постоянно дежурит охрана…

— Тогда повторяю: чтобы я никого из вас не видел, пока сам не позову! А если увижу, то я рассержусь. Оно вам надо?

— Отдыхайте, сударь!

— Мы вас не потревожим, сударь!

— Эй, минуточку! Вы собрали со стола всё, кроме бокала!

— Ну, мало ли, сударь? Вдруг вам ночью захочется пить?

— А тут и вино на столе и бокал под рукой!

— Убирайте!

— Не велено, сударь! — опять вздохнула Матье, — Нельзя лишать гостя удовольствий!

И я окончательно понял, что своим отказом от обильных возлияний, я расстроил чьи-то планы… Будем надеяться, что это были не коварные планы, а простое, женское любопытство. Мы же все понимаем, кто именно строил эти хитрые планы?

Ладно, будем считать, что я молодец. Вот только… кто же мне даст рекомендательные письма к авиньонскому папе⁈

[1]…два вельта… Верные своему обещанию, авторы обычно сразу переводят средневековые меры измерения в привычные современному читателю. Но тут так не получится. Не меряли вино литрами в средневековой Франции! Меряли бочками. Но даже бочки были разные! Обычная бочка составляла 225 литров, а бургундская бочка уже 228 литров. Одна винная бочка делилась на тридцать два вельта. Получается, один вельт — примерно равен 7,1 литра. Два вельта, как в книге, это 14,2 литра.

Глава 12

А может… и не крах?

Ведь у надежд всегда счастливый цвет,

Надежный и таинственный немного,

Особенно когда глядишь с порога,

Особенно когда надежды нет.

Булат Окуджава.

Проснулся я внезапно, как от толчка. В жаровнях прогорел уголь и было прохладно. Может, от этого?