тебя умоляю. Где ты сейчас хороших видела? – Лаура сказала, а сама прикусила язык. – Вот, кстати, один уже ждет, как верный пес, у калитки.

У дома Светочки и правда стоял Павел, увидев девушек, пошел навстречу. И сам как-то странно нервничал.

– Света, привет. Лаура.

– И вам не хворать. Ты все дела сделал? – Лаура знала, о чем спрашивать, поэтому сделала особое ударение на слово «дела». – Ружье нести?

– Какое ружье? Вы о чем?

– Да мы так, о своем, о девичьем. Да, Пашка?

– Да, Лаура, да, именно о своем. Ты бы пошла, нам со Светланой поговорить надо.

– Это точно, вот это сто процентов надо. И я вас прошу, когда разговор окончите, все эклеры не сожрите, мне один оставьте.

Светлана не понимала, какие могут быть секреты у Лауры и Соколова. Но в груди так нехорошо сдавило, когда мужчина на нее посмотрел. «Виноват» – вот что читалось в его взгляде.

Глава 31

Пауза слишком затянулась.

Светлана передернула плечами, в одной футболке становилось холодно, майское солнце село за горизонт, и вместе с ним ушло и тепло, а Павел все молчал.

Понимая, что мужик должен быть мужиком и сказать правду, какая бы она ни была, Соколов молчал и не знал, с чего начать. Появление Лиды, предположения бабы Зои внесли смятение в и без того расшатанную нервную систему.

Лида отпиралась от слов соседки как могла. После того как девушка пришла в себя, долго плакала, но как только Соколов задавал вопрос, плач переходил в рыдания и истерику. Кричала, что это его ребенок, что она все это время любила и любит только Павла, что поэтому звонит, ищет встреч, а сейчас вот приехала.

Ситуация была дрянная.

Ну не пугать же беременную девушку? Не прижимать ее к стенке и не быть рядом кулаками для эффекта устрашения? Павел так не мог, он хотел знать правду, но не таким методом. В конце концов, он человек, а не зверь какой и не садист.

После долгой истерики Лида заснула, выпив чая с ромашкой, а Соколов, проверив «ребят» и Грома, который сидел на цепи у бани, демонстративно отвернув морду, пошел к Ягодке. Надо рассказать ей все как есть, с самого начала, но как это сделать, если боишься спугнуть то чувство, которое впервые зарождается в груди?

Любовь.

Это была именно она. Та, о которой слагают стихи, пишут романы, исполняют оперы, та, во имя и ради которой совершаются подвиги и глупые поступки, рушатся судьбы, а люди идут на убийства и жертвы.

Он скажет Светочке, что любит ее, да, вот так просто. Любит с того момента, как она появилась в доме Терехова в последний день зимы. Как светила сосками в футболке без лифчика, облизывала пухлые губки, а потом он пьянел от вкуса вишневой наливки, когда целовал ее на морозе под полной косогорской луной.

Как вспоминал все эти месяцы, да у него даже женщины не было, лишь верная правая рука. А сейчас за три дня, господи, всего три, он понял это, хотя надо было раньше, надо было бежать к ней, лететь на всех парах и любить, любить, любить…

Светочка молчала тоже. Нет, она не станет ему помогать, если есть что сказать, пусть говорит или убирается ко всем чертям. Девушка обхватила себя руками, поджала губы, продолжая смотреть на такого красивого, сильного мужчину, а он как-то странно отдалялся от нее.

«Ой, да что мы хотим? Это же мужик, у него все просто в другом месте, а чувства – это вообще не про них».

«Да, точно, пусть уже высунет язык из жопы и скажет. Нам, девочкам, нужны слова, а не моргать красивыми глазками и не смотреть как баран на новые ворота».

«Слова и поступки. Вот что нам нужно. Может, путь дрова колет да таскает под навес? Все какая-то польза».

Света поморщилась, приказывая внутренним голосам замолчать.

– Свет, знаешь…

– Не знаю, и если ты будешь стоять и мяться дальше, я так ничего и не узнаю, я уйду в дом и запру перед твоим носом дверь. Потому что я хочу знать, кто та девушка, что приехала к тебе, и что вас связывает.

Но, видимо, действительно в этот день звезды сошлись в причудливую фигуру, и луна оказалась не в той фазе для Павла Соколова. Начать он так и не успел, позади раздался рев мотора, в нескольких метрах остановился внедорожник, и из него, громко хлопнув дверью, вышел мужчина.

Лучше бы этот вечер был скучным и томным. Только Вознесенского не хватало у забора Калинкиной для полного набора. А, нет, если бы еще приехал на тракторе Федор, вот это был бы фулл-хаус.

– Света, поговорить надо.

– Очередь займи, а вообще, я все тебе сказала.

– Свет, это кто? – Соколов сжал кулаки, в свете фар можно было хорошо разглядеть приехавшего мужика. Но на вопрос никто не отреагировал.

– Нет, нам придется поговорить еще и обсудить все то, что ты наговорила.

– Ром, отстань, а! Ты мне никак не интересен, и нет у меня времен с тобой разговаривать. Я не видела тебя два года, сделай милость, исчезни на двадцать.

Как же Света сдерживала себя, чтобы не послать в очень грубой форме это подобие мужика. С языка того и гляди сорвется грубое слово.

Соколов напрягся еще больше.

Бывший?

У его ягодно-сладкой Светочки есть бывший? Это что еще за явление? И зачем он приехал? Кулак был сжат до боли в суставах, по спине прошел холодок, а в груди вспыхнул пожар.

– Ты кто такой? Я тебя спрашиваю, кто ты, мать твою, такой и какого хрена приехал к моей женщине?

А вот это было неожиданно для всех. Светочка икнула, Вознесенский обернулся, мужчины были одного роста и одной комплекции, и если сейчас начнется драка, то неизвестно, кто из нее выйдет победителем. А еще все это при ярком свете фар и хорошем обзоре для соседей.

– Ты мне не тыкай, отойди и дай поговорить, а когда я закончу, поговорю с тобой.

– Уверен?

– Еще как!

Драки было не избежать.

Первым сделал выпад Соколов, кулак попал точно в челюсть, Роман дернулся, но устоял, ответил тем же, Павел увернулся, а вот второй удар поймал.

Светлана отошла в сторону, схватилась за грудь, надо бы кричать о помощи, просить мужчин остановиться. Вот уже кто-то сплюнул на землю кровь, раздался треск ткани, Вознесенский повалился спиной на забор, ломая его. Выпад ногой, Соколов летит в грязь, но быстро поднимается.