Ильинична с трудом оправилась от подобного случая в ее прошлом.

Нужно было действовать быстро, а значит, включать все актерские данные и сводить молодежь. Стрелки на старых часах показывали семь утра, женщина оглядела комнату, все было приготовлено: вещи раскиданы, таблетки рассыпаны, стакан воды разлит. Сама лохматая, на голове повязка, в глазах слезы.

Набрала номер Светланы, но ей долго не отвечали. Баба Зоя проверила цифры, снова нажала на вызов. После седьмого гудка послышался слабый сонный голос.

– Алло, да, я слушаю.

– Светочка, помираю, так плохо, в груди так и жжет, так и жжет…

– Кто это?

«Она там что, пьяная?» – чуть не вырвалось у бабы Зои.

– Света, это я, Зоя Ильинична, так плохо… так плохо мне…

– А-а-а… так вы это, скорую вызывайте и таблетку под язык положите, – Света соображала с трудом, но кто звонит, она поняла. Рядом, раскинув руки на весь диван, спал Павел, голый и не прикрытый ничем.

– Не помогает, ой, не помогает таблетка…

– А фельдшер наш, он что?

– Так он уехал, вчера сама видела, как уехал в город к дочери.

– Я сейчас, я скоро, баба Зой, я скоро буду.

Зоя Ильинична отключилась, хитро улыбнулась и отложила телефон. План был не такой и хитрый, не как с племянницей Серафимой. Тогда пришлось вызывать скорую и на самом деле ехать в больницу – на обследование, конечно, но замысел дал свои плоды.

Сейчас прибежит Светочка, старушка отправит ее к соседу, попросит привести и тут-то заставит их поговорить и во всем разобраться. А то не дело это – ночевать с девчонкой, а потом привечать у себя обманщицу. Было бы хорошо, конечно, чтобы Светлана была беременна после февраля, но этого не случилось, значит, должно произойти сейчас.

Но тут Зоя Ильинична немного просчиталась: непутевый Павлик как раз в это время ночевал у Светочки, а дома была та самая, по ее словам, подлая разлучница.

Калинкина думала три секунды – будить Павла или не будить. Не стала. Она быстро сбегает до бабы Зои, там наверняка ничего серьезного, но навестить старушку для успокоения совести придется.

Встав и посмотрев на себя в зеркало, ужаснулась, а потом улыбнулась. Вот именно так должна выглядеть каждое утро хорошо оттраханная женщина. Волосы растрепанные, на шее и груди засосы, губы искусанные и зацелованные, а в глазах блеск и дурман.

Вчера они с Павлом даже добрались до бани, пока она топилась, снова занимались сексом, а потом долго друг друга мыли. Это было так… так… трогательно, так волшебно, что хотелось плакать от счастья и удовольствия, что Калинкина и делала.

Быстро собравшись, девушка стянула волосы в пучок на затылке, накинула ветровку, взяла рабочую сумку, где вместе с препаратами для животных всегда были лекарства для людей. Потому что каждая старушка и дед, что еще жили в Косогорах, знали: на фельдшера надежды мало, тот то в запое, то прокапывается от него. А стоило ей помочь один раз, все обращались снова.

На улице было прохладно, над лесом и домами стоял туман, а на свежей траве лежала роса. Пошла быстро, некогда было любоваться красотами, у дома бабы Зои остановилась, обратила внимание, что в доме Терехова на кухне горит свет. Они снова ни о чем не поговорили с Павлом, если честно, Света боялась услышать какую-то страшную правду и окунуться в холодную прорубь после огня страсти.

– Баба Зоя, вы где? Как себя чувствуете?

Девушка прошла в дом, нашла старушку на кровати, та была бледная, не шевелилась. Света даже испугалась, что не успела, и бабушка покинула этот мир. Но она была жива, начала что-то сбивчиво рассказывать, Калинкина измерила давление, которое оказалось слегка повышенным, но не критично.

– Светочка, сбегай к Терехову, позови помощника его, надо сказать пару слов. А то увезут в город, скорая уже едет, а Серафима звонила с курорта, нужно наставление дать.

Зоя Ильинична сочиняла на ходу, и пусть ее покарают силы небесные, но это будет все потом, сейчас задача свести окончательно Светочку и непутевого Пашку.

– Павел? Зачем он вам?

– Ты словно не понимаешь меня, я сказала, сходи и позови.

Баба Зоя была настроена решительно, а вот Светлана не знала, куда идти. К себе – звать Пашу – или в дом Терехова, где его нет? Ну не говорить же бабульке, что помощник Терехова спит на ее диване голый. Да и у нее самой на него были утром планы.

Калинкина внимательнее посмотрела на бабу Зою, что-то она недоговаривает, вот прямо чувствовалось. Да и любопытство взяло верх, было интересно, почему на кухне горит свет, и уехали ли та девушка?

– Хорошо, я схожу.

Светлана вышла во двор, прошла до красивого забора Терехова, калитка оказалась незаперта, Гром сидел на цепи у бани, а индюки копошились в загоне. Девушка остановилась на половине пути, вытерла вспотевшие ладони о ветровку, нужно было идти и самой во всем разобраться. Она уже примерно представляла, кого там встретит, и на какую тему будет разговор.

Дома было тепло и пахло выпечкой.

– Паша, это ты? А я вот сырников напекла, как ты любишь всегда по утрам, и сгущенку нашла.

Лида обернулась, встретившись взглядом с рыжеволосой полненькой девушкой. Сделала удивленное лицо, словно она ждала Пашу, а пришла неизвестная особа. Хотя Лида прекрасно видела в окно, кто идет, и к встрече была готова.

Да, чутье ее не подвело, Соколов свалил в деревню к своей девке, господи, да и выбрал-то не пойми какую: высокую да широкую, а еще рыжую. И именно к ней он убежал вчера вечером, а вот Лиде не спалось, и она придумывала новый план. И решила не ссориться, не нагнетать обстановку и сделать завтрак с самого раннего утра.

– А вам кого? – Лида выдавила из себя милую улыбку, повернулась боком и накрыла уже начинающий выпирать живот рукой.

Светочка хотела было ответить, но опустив взгляд ниже, замолчала.

Так вот, оказывается, о чем, а точнее, о ком все это время молчал и не хотел говорить Соколов? О беременной девушке и их ребенке? Они что, сговорились все? Жена Вознесенского с пузом, а теперь эта, даже имени которой она не знает.

– Так вам кого, я не поняла? Павла нет дома, но он скоро обязательно будет, мы его очень ждем.

А вот это был запрещенной прием, Лида снова погладила живот, а Светлана сжала кулаки до боли в суставах. Это она должна была так встречать любимого, трогать живот и счастливо улыбаться.

Прошлое огромной волной цунами накрыло