Он подсознательно мечтал о поединке с такой прелестной и умной соперницей, как Глория. И вот удача улыбнулась ему. Правда, улыбка эта была с привкусом смерти... Что ж, ему не привыкать.

Он уже знал, что милиция установила личность Игорехи и отыскала последнее место его обитания – дом в маленьком коттеджном поселке, где тот служил охранником. Не мешало бы свозить туда Глорию...

Когда он вернулся в комнату с чаем и бутербродами, она уже уснула. Лавров перекусил в одиночестве и расположился в ободранном кресле, глядя на ее милые черты, лишенные привычного надменного лоска и макияжа, со следами пережитых мытарств. Пожалуй, она не лжет в одном: ей здорово досталось. С чего он взял, что имеет основания упрекать ее в недоверии? Он бы на ее месте поступил так же – всех карт раскрывать нельзя ни перед кем...

Подмосковье. Деревня Прокудинка

Деревянные строения теснились на пологом холме, который спускался к речке. Дома местных жителей утопали в вишневых и яблоневых садах, а дачники на своих участках сажали в основном малину и смородину – вырубать вековые сосны и березы ради садов было жаль. Яблоки да ягоды можно купить на рынке, а вот целебный воздух не продается. Надо же где-то отдышаться после столичного смога...

Весна в Прокудинке начиналась с ледохода на извилистой речке Куде, от которой брала название сама тихая деревушка. Когда лед сходил, вербы на берегах покрывались светлой зеленью, а на полянках пестрели синие и желтые первоцветы.

Весной бабка Митрофаниха каждый погожий денек проводила в лесу – бродила с корзиной, выискивая лекарственные травы, которые потом высушивала и добавляла в свои «фирменные» снадобья. Летом-то от дачников отбоя не будет – все к ней станут бегать, кто с ангиной, кто с желудком, кто с суставами, кто с сердцем. И всем бабкины сборы принесут облегчение. И дачникам польза, и Митрофанихе ощутимая добавка к пенсии. Тем и живет она ненастную осень и морозную зиму. А едва проклюнется первая зелень – Митрофаниха уже в лесу, ищет весенние ростки, выкапывает корешки, собирает почки. Природная аптека – она с химией ни в какое сравнение не идет. Химия для человеческого организма – яд, а природа – бальзам животворящий.

Вон сколь годков Митрофаниха по земле ходит, внуков вырастила, правнуков... а все еще не сдается старости да хворям. А секрет у нее один: сила деревьев и трав, лесного меда, родниковой воды.

Сегодня с Митрофанихой в лес напросился заезжий постоялец. Свалился как снег на голову и давай бабку допытывать, не продается ли в деревне домик. Дескать, давно ищет подходящую дачку, чтобы не сильно шикарная была, но и не развалюха какая-нибудь.

– Развалюх у нас полно, милай... – прошамкала Митрофаниха. – А добрых домов раз-два и обчелся!

Искусственные зубы, которые дочка заставляла ее носить, старуху страшно раздражали, и она при любом удобном случае их снимала и прятала. Говор при отсутствии зубов получался неразборчивый, особенно с непривычки.

– Добрые-то дома нынче в цене, – посмеивался постоялец. – Не по карману мне будут. Я человек простой, небогатый. Денег в обрез... Несколько лет откладывал. Копил на дачку. Люблю по утрам петухов слушать, с удочкой в камышах сидеть...

– Рыбак, значить?

– Рыбак, грибник... травы хочу изучить, чтобы знать, какая от чего помогает. Здесь-то небось больницы нету.

– Больница в районе, сынок, – кивала Митрофаниха. – Далече! Пока доберешься, можешь дух испустить! Ты сам-то кто?

– Учитель, в школе работаю. Преподаю физику.

– А у нас школу закрыли, ироды! – пожаловалась бабка. – Учеников им мало. Теперя детвору на автобусе возють в Ивановку.

– И много у вас детворы?

– Откуда ей взяться, милай? Жилые дворы по пальцам перечтешь... а остальное все дачи, дачи... Ты скажи, что за мода такая пошла? Дома весь год пустые стоят, до самого лета... там и сырость, и всякая нечисть заводится.

– Какая нечисть?

– Пауки, мыши, крысы... Ты гляди, куда ступаешь-то! – спохватилась Митрофаниха. – Первоцвет смял, лечебное растение повредил!

На слое прелых листьев, сквозь который пробивались цветы, образовалась вмятина: след от сапога. Постоялец приехал в худой обуви, для лесу непригодной, и Митрофаниха дала ему резиновые сапоги, чтоб ног не промочил. Не то расхворается, возись потом с ним.

– Ой, простите, бабушка...

– Заболталась я с тобой! Вишь, в корзинке и донышко не прикрыто?..

– Так что, нету для меня домика? – огорченно вздохнул он. – Может, вы половину своего мне уступите по сходной цене? Я вам докучать не стану...

– Да ты что, сынок? Виданное ли дело, чтобы дом пополам делить? Куда я тебя пущу-то?

– Ну как же быть? Неужели никто дачу не продает? Сельсовета у вас нет, спросить толком не у кого...

– Сельсовет тоже в Ивановке! Чего ему тут делать, сельсовету?

Митрофаниха наклонилась и сорвала травинку, растерла между пальцами, понюхала.

– Эту брать рано... в сок еще не вошла...

– А я на одном доме видел надпись «Продается», – сказал постоялец. – Вы случайно хозяев не знаете?

– Тот дом плохой. Он уже года три как продается, – нехотя пояснила бабка. – Только не берет никто. И ты не бери!

– Почему же? Мне дом приглянулся...

– Беда там поселилась... злой дух лютует. Нашенские ту дачу стороной обходют, городские тоже прослышали и снимать отказываются. Так и стоит...

– Это все предрассудки! – засмеялся постоялец. – Дремучие суеверия! Я в подобные штуки не верю.

– Вот ты учитель, а глупый, – рассердилась Митрофаниха. – На том месте раньше, еще при царе, путешественник жил. Известный человек! Из господ. Ездил повсюду, книжки умные писал... потом устал от хлопот мирских, решил осесть в глуши. Только недолго ему пришлось жизни радоваться... впустил на постой лихих людишек, они его и порешили. Дьякон тутошний предупреждал его, чтобы идолов бесовских со стен убрал и сжег, а тот все посмеивался... вот как ты! А потом весельчака того нашли зарезанным, аки агнца жертвенного... в луже кровищи лежал, глаза навыкат... нипочем закрыть не могли. Так и в гроб положили! Дьякон покойника отпевать отказался, наотрез. Нет, и все! И похоронить велел по-тихому, не на погосте, а в лесу закопать... и могилу с землей сровнять, чтобы и следа не осталось. Не то на деревню мор нападет... падеж скота или еще чего похуже...

Она трижды мелко перекрестила беззубый рот.

– Что же то были за идолы?

– Бесовские! – с воодушевлением повторила старуха. – Черные! Из самой Африки привезенные! От тамошних колдунов!

– Да ну...

Постоялец смекнул, что речь, вероятно, идет об африканских масках, которые путешественник захватил с собой в качестве сувениров и опрометчиво развесил в доме. Африканские маски, несомненно, могли спровоцировать приступ агрессии у фанатично верующих людей, которые и расправились с хозяином. Потом страшное происшествие, имеющее, впрочем, вполне разумное объяснение, обросло слухами и домыслами...