— Когда вы уезжаете? — тихо спросил Бобби.

— После того, как вернется твоя мама. — Тед вздохнул ипоглядел в окно, потом на свои руки, сложенные на колене ноги, закинутой задругую ногу. Он не смотрел на Бобби. Пока еще не смотрел. — Вероятно, в пятницуутром. Свои деньги я смогу получить только завтра вечером. Я поставил наАльбини четыре к одному. Значит, выигрыш две тысячи. Мой дружок Ленни ведьдолжен позвонить в Нью-Йорк.

Они проехали по мосту через канал, и “там, внизу”превратилось в “там, позади”. Теперь они ехали по улицам, на которых Боббибывал с матерью. На прохожих были пиджаки и галстуки. На мужчинах. А наженщинах колготки, а не носки. Ни одна не была похожа на Аланну Файле, и Боббирешил, что если какая-нибудь из них шикнет, спиртным от нее разить не будет. Тоесть в четыре часа дня.

— Я знаю, почему вы не стали ставить на матч Паттерсона сЙоханссоном, — сказал Бобби. — Потому что не знаете, кто победит.

— Я думаю, что на этот раз победит Паттерсон, — сказал Тед,— потому что он готовился именно против Йоханссона. Может, я и рискну поставитьпарочку баксов на Флойда Паттерсона, но пять сотен? Пятьсот долларов ставятлибо те, кто мает точно, либо чокнутые.

— Матч Альбини — Хейвуда куплен, да? Тед кивнул.

— Я это понял, когда ты прочел про Клайндинста. Сразусообразил, что победителем будет Альбини.

— Вы уже ставили на боксерские матчи, в которых менеджеромбыл мистер Клайндинст?

Тед ничего не ответил и только посмотрел в окно. По радиокто-то отпасовал Уйти Форду. Форд отпасовал Лосю Скоурону. Наконец Тед сказал:

— Победителем все-таки мог быть Хейвуд. Маловероятно, но темне менее… Потом.., ты видел там старика? В кресле чистильщика сапог?

— Конечно. Вы еще погладили его по щекам.

— Это Артур Джирарди. Файле позволяет ему торчать там,потому что прежде у него были связи. Это то, что думает Файле — были. А теперьон просто старик, который заходит почистить ботинки в десять, а потом забываети возвращается в три снова их почистить. Файле думает, он просто старик,который, как говорится, ни бе, ни ме. Джирарди позволяет ему думать то, что емухочется. Если Файле заявит, что луна сделана из зеленого сыра, Джирарди нестанет возражать. Старик Джи ходит туда посидеть в холодке. А связи у него всееще есть.

— С Джимми Джи.

— С разными людьми.

— Мистер Файле не знал, что матч куплен?

— Нет, то есть точно не знал. А я думал, что он в курсе.

— Но старик Джи знал. И он знал, кто из них ляжет.

— Да. Вот тут мне повезло. “Ураган” Хейвуд проиграетнокаутом в восьмом раунде. А в будущем году, когда ставить на него будетвыгоднее, “Ураган” возьмет свое.

— А вы сделали бы ставку, если бы мистера Джирарди там небыло?

— Нет. — Тед сказал это сразу же.

— Тогда откуда бы вы взяли деньги? Когда уедете? Тед вродебы помрачнел от этих слов, “когда уедете”. Он было приподнял руку, словнособираясь обнять Бобби за плечи, потом опустил ее.

— Всегда найдется кто-то, кто знает что-то, — сказал он. Онитеперь ехали по Эшер-авеню, еще в Бриджпорте, но всего в миле или около того отгородской границы Харвича. Зная, что произойдет, Бобби протянул руку к большой,в никотиновых пятнах руке Теда.

Тед повернул колено к дверце, забрав с собой и свои руки.

— Лучше не надо, — сказал он.

Бобби не нужно было спрашивать почему. Плакатики “ОСТОРОЖНО,ОКРАШЕНО” вывешивают потому, что если дотронуться до чего-то свежеокрашенного,тебе к коже прилипнет краска. Ее можно смыть, или потом она сама сотрется, нокакое-то время будет оставаться на твоей коже.

— Куда вы уедете?

— Не знаю.

— Мне так худо! — сказал Бобби. Он почувствовал, что слезыщиплют уголки его глаз. — Если с вами что-то случится — виноват буду я. Я жевидел все это, ну, то, что вы просили меня выглядывать, и ничего вам не сказал.Я не хотел, чтобы вы уехали. Ну, я и сказал себе, что вы чокнутый, не во всем,а только выдумали, что за вами гонятся низкие люди — и я ничего вам не сказал.Вы дали мне работу, а я ее не выполнил.

Рука Теда вновь приподнялась. Он опустил ее и ограничилсятем, что похлопал Бобби по колену. На стадионе Тони Кубек только что принессвоей команде два очка. Трибуны сходили с ума.

— Но я знал, — мягко сказал Тед. Бобби выпучил глаза.

— Что? О чем вы?

— Я чувствовал их приближение. Вот почему мои трансыповторялись так часто. Но я лгал себе — вот как ты. И по тем же причинам. Тыдумаешь, мне хочется уехать от тебя, Бобби? Теперь, когда твоя мама совсемзапуталась и так несчастна? Говоря совсем честно, это меня заботит не из-за нее— мы же с ней не ладим, не поладили с той секунды, как в первый раз посмотрелидруг на друга, но она твоя мать и…

— А что с ней такое? — спросил Бобби. Он не забыл понизитьголос, но ухватил Теда за плечо и подергал. — Скажите мне! Вы знаете, я жезнаю! Это мистер Бидермен? Что-то из-за мистера Бидермена?

Тед смотрел в окно, лоб у него покрылся складками, губыплотно сжались. Наконец он вздохнул, вытащил пачку сигарет и закурил.

— Бобби, — сказал он, — мистер Бидермен плохой человек. Твоямама это знает, но еще она знает, что иногда нам приходится ладить с плохими людьми.Ладить, чтобы наладить свою жизнь, думает она. И в последний год она должнабыла делать вещи, которыми совсем не гордится, но ей приходится вести себяосторожно. В некоторых отношениях почти так же осторожно, как мне, и нравитсяона мне или не нравится, но за это я ею восхищаюсь.

— Но что она делала? Что он заставлял ее делать? — Что-тохолодное шевельнулось в груди Бобби. — Зачем мистер Бидермен увез ее вПровидено?

— На конференцию по недвижимости.

— И это все? Это ВСЕ?

— Не знаю. И она не знала. А может быть, она заслонила то,что знает, то, чего боится, — заслонила тем, на что надеется. Не могу сказать.Иногда могу — иногда я знаю прямо и точно. Едва я тебя увидел, как уже знал,что ты мечтаешь о велосипеде, что тебе очень важно иметь велосипед и ты хочешьза это лето заработать на него, если сумеешь. И я восхищался твоей решимостью.

— Вы нарочно до меня дотрагивались?

— Ну, да, да! Во всяком случае, в первый раз. Я сделал это,чтобы немного тебя узнать. Но друзья не шпионят, истинная дружба означает иумение не вторгаться во внутреннюю жизнь друга. К тому же мои прикосновенияпередают.., ну, открывают что-то вроде окна. По-моему, ты это знаешь. Когда явторой раз к тебе прикоснулся.., по-настоящему.., обнял — ну, ты знаешь, о чемя.., это было ошибкой, но не такой уж страшной. Некоторое время ты знал больше,чем следовало, но это стерлось, верно? Но если бы я продолжал.., прикасался бы,прикасался бы, как делают люди, близкие между собой.., настал бы момент, скоторого начались бы перемены. И уже не стирались бы. — Он поднял повыше почтидокуренную сигарету и с отвращением поглядел на нее. — Вроде как выкуришь однутакую лишнюю и будешь курить до конца жизни.