маяться больной ногой, воля ваша, любезнейший, — проворчала невыносимая девица.

Что-то задумала, не иначе. Мне никто не поможет. Шесть лет хромаю, проклиная то болото, а лекари, услышав, что припой, лишь разводят руками.

Она вздохнула, посмотрев на меня с сочувствием.

— Марек, найдите чем можно рисовать…

Капрал задумчиво пошарил по карманам и выудил огрызок чернильного карандаша.

— Сойдет?

— Пан Вильк, вам очень жалко эти брюки? — панна Алана рылась в сумке, устроившись прямо у моих ног.

В желудке неприятно потянуло, и я впился в подлокотники кресла.

— Не особо… — еле выдавил я, с трудом проглотив густую слюну.

— Угу, — она вытащила маленький складной нож со дна сумки. Он блеснул перламутром на узкой рукоятке и безжалостно вспорол мою брючину до колена. Я едва подавил дрожь, поперхнувшись язвительным замечанием. Что у неё там еще? Пыточный арсенал палача?

Тщательно послюнявив поданный Мареком карандаш, она провела им по моей больной ноге. Из-за давешней беготни её дико ломило, и я почти не чувствовал, как грифиль мазался по коже.

— Пан Вильк… — попытался Марек, но я предупредительно поднял руку и прикрыл глаза, и так чувствую себя не в своей тарелке, еще он масло в огонь будет подливать.

Если девица решила выкинуть очередной фортель и рисует на моей ноге боевых хурмяков, меня ничего не остановит — попробую на вкус её кровь.

Боль немного отступила, и я начал проваливаться в тягостную дремоту. Почувствовал, как в кают-компанию вернулся Мнишек с кем-то ещё, скорее всего с лекарем, но не подал виду. Только когда, карандаш надолго оторвался от моей ноги, я открыл глаза.

— Осталось пару штрихов и наделить узор силой, — пробормотала Алана.

— Что я вижу, — заметив, что я бодрствую, пророкотал пан Мнишек, — припадение блудной панны к чародейским ногам. Зря ты жаловался, пан Вильк, девы к тебе по-прежнему льнут.

Блудная панна сморщилась и ткнула карандашом в мою многострадальную ногу. Я непроизвольно дернулся и потёр онемевшее колено:

— Что хотела береговая стража?

Алана облизала чернильные губы и надулась.

— Да матросы буянили, — отмахнулся Мнишек, — хотели знать, не наши ли. Нога твоя как? Де Керси, что ты там пану Вильку наалхимичила?

— Хурмяка, — буркнула она, — боевого…

Я нарочито громко фыркнул, скрывая усмешку. Мои мысли что ли читает?

— Ничего, — ответил я Редзяну, — отпустило вроде, до дома не отвалится и ладно.

— Вот и хорошо, — обрадовался Мнишек, — мы и так уже почитай в Кипеллене, скоро швартоваться будем.

— Ну, слава Крин и трем её сестрицам! — еле слышно проворчала Алана, поднимаясь. — Скоро избавлюсь от сомнительного общества…

Я привстал, с удивлением опираясь на разрисованную ногу. Боль ушла безвозвратно, словно никогда и не было. Озираясь, попытался найти свою спасительницу и поблагодарить, но она куда-то улизнула. Потом еще будет считать меня сухим и бесчувственным, с неё станется.

Мы поднялись на палубу, пан Редзян что-то говорил о контрабанде, береговой страже, городских властях и завтрашнем бале, вроде даже пригласил меня прийти, а я смотрел на приближающейся Кипеллен. Бухта далеко вдавалась в берег, зажатая между скал. Дома, словно деревья тянулись вверх, стараясь на прощанье согреться в лучах по-зимнему холодного солнца. А над ними возвышалась изящная крыша Школы Высших Искусств, похожая на гигантскую ракушку.

Алана появилась сразу, как только причалили и, чуть ли не пританцовывала в нетерпении быстрее сойти на берег. Но стоило спуститься на пристань, как нас обступил отряд Ночной стражи. За их спинами притаился надменный Пшкевич, ну конечно, без него не обошлось. Он недвусмысленно улыбался и показывал на магические наручи.

— Вы должны немедленно проследовать…

— Кто старший? — прервал я, и, воспользовавшись толкотней, сунул письмо покойного Юзефа Ничека в карман аланиной юбки.

Немолодой стражник выпрямился, покосился через плечо и миролюбиво проговорил:

— Вы, пан чародей, не серчайте, приказ у нас, срочно доставить вас к капитану.

Пшкевич промычал какое-то ругательство и отошёл, злобно посматривая со стороны.

— Эй, а мне что делать? — озадачено пробормотала Алана.

— Езжайте домой, панна, к вам у стражи дела нет, не правда ли? — спросил я.

Немолодой стражник затоптался на месте, но всё же обернулся. Рекар зло, коротко кивнул.

— А что это тут происходит? — изумился спустившийся с трапа Мнишек.

— Всё хорошо, пан Редзян, — отозвался я. — Достиг такого почёта, что меня встречает половина Ночной стражи.

Пшкевич фыркнул:

— И проводим до отдельной камеры…

— В Зодчеке посидели, теперь здесь. Вы что, решили проинспектировать все тюрьмы Растии? — усмехнулся Мнишек. — Не забудьте, что у меня завтра бал. Вы обещали быть вовремя.

Я только вытаращился в ответ, а вот Алана аж подпрыгнула.

— Бал! — с полными ужаса глазами, выдохнула она. — Завтра. Ужас. У меня нет подходящего платья…

Взбалмошная девица подхватила все свои юбки и бросилась наперерез повозке, так что извозчик едва успел остановить вставших на дыбы лошадей.

— Идёмте, пан чародей, — подал голос немолодой стражник, — капитан ждать не любит.

Я согласно кивнул, подхватил Марека под локоть и потащил за собой угрюмого грабителя.

— Рот не открывать, — зашипел я капралу в ухо. — Ждёшь, пока отвечу на любой вопрос капитана и киваешь, даже если будет спрашивать тебя лично.

До Управления Ночной стражи добрались слишком быстро, и я толком не придумал подходящую легенду, чтобы отбрыкаться от любых обвинений. Еще раз предупредительно покачал головой, напоминая Мареку, чтобы не распускал язык.

Стража осталась в коридоре с неподозрительным типом, а мы отправились на аудиенцию к начальству.

Капитан ждал нас в своём кабинете, нетерпеливо прохаживаясь у окна. Когда нервничал, он часто рыхлил землю в горшках со своими любимыми заморскими колючками, которые гордо именовал странным названием «кагтуз», но сейчас его волнение зашкаливало. Он уже сломал палочку, обычно заменяющую грабли, и раздосадовано крутил её в руках.

Брац поджал губы и уставился на меня:

— Где вас леший носит? — наконец выговорил он. — У нас катастрофа! А вы таскаетесь не пойми где!

— Был в Зодчеке, — спокойно произнес я, — с частным расследованием. От работы вы меня отстранили, а жить на что-то надо, — мои плечи неопределенно дернулись. — А что собственно… — но капитан не дал мне договорить.

— Пока вы прохлаждались в этой портовой клоаке, тварь зверски расправилась с с Кузьмой Куцевичем, и градоправитель