что-то доказывал застывшему на пороге лавки Врочеку. Пан Франц подобно маленькой, сухощавой, но очень крепкой скале стоял в дверях и совершенно отказывался внимать аргументам тролля, бескомпромиссно скрестив руки на груди. Румпель нетерпеливо подергивал хвостом.

Распрощавшись с возницей, я подошла ближе и наконец увидела яблоко раздора, тускло поблескивавшее в сгущавшихся сумерках гнутыми позолоченными ножками-лапами. Вишневая бархатная обивка в тусклом свете уличных фонарей казалась почти черной.

— Панове, а что собственно происходит? — озадаченно вопросила ваша покорная слуга, ненавязчиво вклиниваясь между троллем и старшим книгопродавцем.

— Да диван они никак не поделят, — фыркнула Ася, появившись за спиной у Врочека, порог был её пределом, дальше выйти она не могла. — Один заносит, другой выносит, я уж считать замаялась кто-кого одолевает, похоже, что пока ведет диван…

— А ну кыш, покойница! — прикрикнул пан Франц на разошедшегося призрака. — Румпель, троллья твоя башка, в сотый раз говорю, не нужен мне диван! У меня лавка, а не изба-читальня. Если я его поставлю, то сначала у меня и вовсе книги покупать перестанут, а после, ещё чего доброго, с едой сюда приходить начнут, руками жирными все обложки испоганят и крыс объедками привадят. Нет, и не проси, не возьму!

— А в таверне он мне на что? — хмуро огрызнулся тролль. — Я ж не дамским салоном владею, у меня «Под мостом» посетителям и дубовых лавок хватает. Богинь ради прошу, Франц, забери его. Не в зале, так в кабинете поставишь.

— Э, а откуда он вообще у тебя взялся? — я задумчиво провела рукой по бархатной фигурной спинке.

Диван вздрогнул и… мурлыкнул? Брр, я потрясла головой, и причудится же такое. Нет, мне срочно нужно отдохнуть и поесть.

— Да клиент расплатился. Это ж антиквариат, ему поди лет сто — я клеймо мастера знаю — а выглядит, будто вчера из мастерской забрали.

— Так подари его Адели, если мне память не изменяет, она и тебя на завтрашний бал приглашала. Румпель смутился, думал, бедняга, я не знаю, что Делька к нему после встречи в лавке заезжала. Похоже, образ мускулистого тролля сильно стукнул по голове мою впечатлительную подругу, раз она серьезно вознамерилась приударить за Румпелем.

— Как-то неудобно такое девушке дарить, — пробормотал он, — да и есть у меня уже подарок для неё… А вот вам в лавку я эту орясину с радостью отдам. А там хоть сидите на нем, хоть книги ставьте — дело ваше!

Я незаметно присела на бархатную подушку, диван довольно… фыркнул? Ой-ёй, кажется мой рассудок мне не служит. Неужели это сонный порошочек так аукается?

— Пан Франц, — обернулась я к Врочеку, — давайте заберем мебель с улицы. Пусть хоть ночь у нас перестоит, после я найду покупателя, и всем будет выгода. В Школе на Живописном факультете за такую штуку для постановочного фонда ребята душу продадут.

Врочек нахмурился, что-то прикидывая — идея дополнительной, пусть и разовой прибыли ему однозначно понравилась.

— Ладно, — проворчал он, — заносите внутрь эту орясину. Мне и без этого проблем хватает.

— Хе-хе, — хрипло кашлянула Анисия у меня над ухом и прошептала. — Францишек злится, что зря таскался в Зодчек. Капитан Эдрик начал торговать в Киппелене, представляешь. Естественно, незаконно.

— Хоть не книгами? — усмехнулась я.

— Еще чего не хватало — какими-то картинами.

Спустя час ваша покорная слуга с блаженством растянулась на отвоеванном диване, кутаясь в мохнатый плед, по доброте душевной выделенный Врочеком. От сытной еды и горячего глинтвейна меня порядком развезло. Кажется, Румпель на радостях, что избавился от дивана, добавил в напиток что-то из «особых» ингредиентов, вроде гномьего самогона или пряно-полынной настойки.

— Пусть ночует в лавке! — безапеляционно заявил пан Франц, помогая троллю дотащить мою разомлевшую тушку до дивана. — Куда она пойдет в таком виде? Ещё, не дай богини, в реку свалится или упырь сожрет.

— По-одавится-а, ик… — пьяненько заявила я, не имея ничего против предложения Врочека, идти мне сейчас никуда не хотелось, — или доблестный пан Вильк спасет. Он красавчик… — совсем ни к месту брякнула я, кулем опускаясь на диван.

Пан Франц лишь покачал головой.

— Францишек, у тебя хоть рассол-то на завтра есть? — Ася как всегда вылетела, словно куценок из табакерки. — А то нашей малышке, похоже, понадобится…

— Я её к Румпелю похмеляться отправлю, заодно и умоется в Чистинке, — буркнул Франц, но я четко уловила в его голосе тревогу.

Приятно, конечно, что о тебе беспокоятся, но я не была настолько пьяна, насколько они себе возомнили. Наконец все разошлись, и я провалилась в глубокий тяжелый сон.

Страх пришел внезапно. Вот я только что стояла посреди сада, по щиколотку утопая в мягкой зеленой траве и любовалась огромными мохнатыми бабочками, как вдруг что-то изменилось, будто лопнула невидимая струна. Страх, липкий и холодный, накатывал волнами. Я затравленно озиралась, не в силах сдвинуться с места, к ногам испуганно жалось забавное пушистое существо с птичьим клювом и совиными глазами. Олысь — вдруг вспомнила я, домовой-защитник детей и детских снов. И тут я увидела его — чудовище из забытого детского кошмара, то самое, что я по глупости нарисовала, привязав к нашему миру. Оно словно билось в прозрачную стену на расстоянии вытянутой руки, и никак не могло прорваться ко мне. А я застыла, не в силах пошевелить даже глазами, и липкий страх постепенно перетекал в бесконтрольный ужас. Прозрачная преграда трещала и корёжилась под массивными когтистыми лапами. И когда чудовище уже почти схватило меня, внезапно появился Бальтазар Вильк и вытолкнул меня из-под удара. Кошмарная лапа полоснула по нему, брызнула кровь, я заорала и проснулась, обливаясь холодным потом. В голове трепыхалась совершенно дурацкая мысль: «Не забыть узнать, что Румпель добавил в глинтвейн…».

Я встала и, пошатываясь, побрела на второй этаж в ванную комнату, моля богинь, чтобы не столкнуться ни с Врочеком, ни с Асей, и не объяснять, какого лешего я орала среди ночи как резанная. Хотя, может я кричала только в сновидении?..

Вернувшись в общий зал, я застыла в недоумении — дивана не было. Мне вдруг стало нехорошо — это ещё что за морок, куда делась мебель? Украсть не могли — древесы спокойно дремлют у входа едва шевеля листвой. Между стелажами раздалось вкрадчивое поцокивание дерева о дерево. Мысленно проклиная собственную дурость, я упрямо пошла на звук — ничего,