Кучер нахмурился, почесав макушку.

— Ничё.

— Не курила? — переспросил я и капрал подавился вопросом, вытаращившись на меня.

Свидетель удивлённо заморгал, скрутив шапку узлом.

— Чё? — еле выдавил он.

— Какая у неё была трубка? Чубук изогнутый или прямой? Длинная или короткая и толстая.

Кучер втянул воздух сквозь сжатые зубы.

— Дача ложных показаний сурово карается, и ты в этом скоро убедишься, — предупредил я.

Свидетель сжался, опустив глаза.

— Не губите, пан чародей, куць попутал, — пробормотал он.

— Что было на самом деле? — потребовал я.

— Я уж опосля приехал, — проговорил он, всё еще не глядя на меня. — Никого не бачил. Тип один подошёл, грит, хочешь десять растов заработать? А кто же не хочет? Тогда, грит, скажешь стражникам, что тварь видал с когтями. Я и согласился. У меня же семья, дети. Их кормить надо, — залепетал возница.

— Твои дети давно уж сами родители, — бросил я, глядя на его морщинистую рожу. — Так что не жалоби! Ответишь по закону. Ну-ка, вспоминай, как тип выглядел!

— Помилуйте, пан чародей, я ж глазами слаб. Память совсем плохая. Коли что увижу, потом уж и не вспомню. Вроде старый, постарше вас уж точно. Капюшон у него ниже глаз, да голос-то не скроешь. Воняло еще так, ну как от благородных, когда они от цирюльника выходят… деколоном от него воняло, вот… — он выпятил губу, а маленькие глазки совсем сощурились.

— Да что вы с ним церемонитесь? — разозлился Марек. — Сейчас отвезу в Ночную стражу, там ему быстро голову прочистят. Всех зевак на площади вспомнит.

Свидетель испуганно отпрянул, а я выждал «томительную» паузу. Эту нехитрую схему мы с Мареком и покойным Казимиром придумали ещё в начале нашей совместной работы, раскалывая даже матёрых мерзавцев. Хорошо организованный допрос раскачает и крепкого, самоуверенного преступника, не то что кучера.

— Хочешь домой вернуться? — доверительно спросил я.

— Больше всего на свете, пан чародей!

— Тогда давай руку.

Я снова достал футляр и вынул длинную иглу. Пока свидетель трясся, так что подпрыгивала ладонь, ловко проколол ему палец, и выдавил кровь в колбу с зачарованной водой.

— Завтра утром прибудешь в Ночную стражу и найдёшь капрала Бродски. Подтвердишь все показания, что я добуду.

Чтобы у кучера не возникло соблазна сбежать или спрятаться, к словам я прибавил заклятье, которое не даст ему покоя и будет зудеть всё утро хуже старой жены.

— Иначе, получишь по всей строгости, — посулил Марек.

Свидетель закивал и попятился.

Я повернулся к тупику. Теперь, думаю, пяти дней не понадобится. Какая хитрая дрянь решила обвести следствие вокруг пальца и прикончила Кузьку, мы узнаем уже сегодня. Если замарались алхимики, я им не завидую, градоначальник, при поддержке гильдии купцов, дойдёт до самого пресветлого князя, можно быть уверенным.

Пришлось задержаться и ещё раз опросить всех свидетелей, задержанных до нашего приезда. Их согнали в кучу на первом этаже купеческой гильдии и не разрешали выйти даже в туалет. Поэтому большинство готово было рассказать, что угодно, лишь бы поскорее вырваться из капкана. Правда, толку от их откровенности вышло мало. Никто ничего не видел и не слышал. Убийца действовал быстро, хладнокровно и бесшумно.

Мы вернулись в управление Ночной стражи в густой темноте. Марек остался в конюшне возиться с лошадьми, а я в нетерпении поднялся в кабинет.

— Вильк! — взвизгнула из другого конца коридора огромная барышня и бодро рванула ко мне, подобрав густо обшитый рюшами сиреневый подол.

«Люсюсенька!» — чуть не брякнул я, но вовремя прикусил язык.

Связываться с полутроллями, почти так же скверно, как с троллями. Толку мало, а проблем не оберешься.

— Добрый вечер, следовательница Бряк! Как ваши дела…

— Одно из них вы отобрали, — Люсинда приближалась и через мгновение нависла надо мной буравя водянистыми серыми глазами. — И не пытайтесь оправдываться! — предупредила она.

Бурые волосы, стянутые на затылке в высокий улей и украшенные сиреневыми лентами в цвет платья, покачивались из стороны в сторону, как маятник часов. В грубоватых чертах лица, сильнее обычного выделялся горбатый нос.

— Я бы с радостью от него отказался, но меня никто не спрашивал, — всё равно попытался я.

Следовательница Бряк смерила меня тяжелым взглядом и как бы невзначай уточнила:

— Ваш подчиненный разве не с вами?

— Скоро подойдёт. Хотите нам помочь? Открылись некоторые обстоятельства…

— Какие? — хмыкнула Люсинда.

Я нажал на ручку и, протискиваясь в кабинет, проговорил:

— Сам еще не знаю. Дайте несколько минут покоя и тишины, и я с вами обязательно поделюсь. Чтобы ни приказывал капитан, это и ваше дело тоже. Пока не придёт Марек, пожалуйста, проследите, чтобы никто не входил. Особенно, — я на мгновение остановился, серьёзно взглянув на неё, — Рекар Пшкевич.

Люсинда кивнула, чуть не разметав прическу:

— Подожду капрала Бродски здесь, — согласилась она, будто не услышав ничего остального.

Вот только я-то прекрасно знал, как обманчива её напускная медлительность и непонятливость.

Прикрыв дверь, я повесил редингот на вешалку, сел и раскурил трубку. Как ни хотелось поскорее узнать, что же на самом деле случилось в том тупике, торопиться нельзя. Дар припоя слишком опасен, чтобы бросаться в омут с головой, не думая о последствиях. Сначала надо успокоиться и дождаться Марека, он знает, что делать, если мне станет совсем плохо. Люсинда, конечно, притащится вместе с ним, и пить настой при ней совсем не хочется, но и от неё может быть польза.

Я выдул кольцо дыма и передёрнул плечами. Начну с воспоминаний жертвы. Кузьма вряд ли что-нибудь видел, но пригодится даже не существенная на первый взгляд мелочь. Кучер говорил, что от подозреваемого странно пахло. Жертва тоже могла это почувствовать.

— Люсюсенька! — услышал я из коридора.

Несколько минут покоя и тишины закончились.

За дверью зашебуршали. Раздался нервный шёпот и возня.

— Давайте начинать! — крикнул я.

— Пан Вильк зовёт, — полузадушено всхлипнул под дверями Марек, уже не чая уйти живым из объятий следовательницы Бряк.

— Подождёт…

— Мы…

— Время, господа следователи! — не выдержал я.

В перерывах между яростным сопением, задёргалась ручка, дверь открылась, и капрал почти ввалился в кабинет, на ходу одёргивая сбившуюся одежду, а вслед за ним шагнула порозовевшая Люсинда.

— Рад, что почтили меня своим вниманием, — недовольно