оно теплеет и дышит, превращая свою владелицу из покойной в спящую.

– Ни одна женщина, когда-либо облеченная властью, не привлекает меня так, как эта, – поднимаясь с колена почтительно произнесла герцогиня. – Великая королева и великая мать. Правительница, разуму которой следовало бы поучиться многим из нынешних королей. Наверное, она заслужила всё то, что произошло с ней в жизни, но только не таких сыновей…

Мадам Иоланда кивком головы указала на расположенное с другой стороны надгробие Ричарда Львиное Сердце.

– Вот хоть этот. Его и правителем-то в полной мере назвать нельзя. Всю жизнь подчинялся только своим прихотям, амбициям и страстям. Испытывал ли он хоть крупицу любви и благодарности к матери? А ведь это она и только она сделала из него легенду, сохранила для сына трон, корону и страну, оставив себе только тень безвестности.

– Хороша безвестность! – откликнулся герцог. – Эта мадам пол-Европы вынуждала о себе судачить.

– Сплетни еще не легенда.

От движения герцогини огонек высокой витой свечи возле надгробий качнулся, затрепетал и снова вытянулся огненно-желтой пикой, словно ставя точку в разговоре.

– Давайте уже поговорим о деле, Карл.

Мадам Иоланда удобно устроилась на каменном выступе под окном и жестом предложила герцогу сделать то же.

– Для начала расскажите, каковы успехи у Рене?

– Прекрасные.

Легким поклоном Карл Лотарингский дал понять, что садиться не будет.

– В отличие от короля Ричарда, ваш сын вполне достоин своей матери. Падре, преподающий ему латынь, говорит, что давно уже не видел такого умного мальчика. Мой придворный летописец на него не нарадуется: истории королевских династий Рене запомнил, как молитву. А придворный алхимик уже потирает руки в предвкушении будущего ученика. Ваш сын проявил живейший интерес к этой древней науке. Также не могу не похвалить и его усердие в прислуживании по дому…

– Но что не так? – перебила герцогиня, которая уже по тону Карла поняла, что все эти похвалы – лишь сладкая прелюдия перед чем-то не слишком приятным.

– Не ждите, что Рене станет выдающимся воином, мадам, – развел руками герцог. – Пока мальчик в совершенстве овладел только искусством отлынивать от боя. Его воспитатель жалуется, что занятиями по рыцарскому уставу Рене пренебрегает, прячась по разным углам с книгой или доской для письма!

Мадам Иоланда тепло улыбнулась.

– Ничего страшного. Пусть мальчик сначала укрепит дух, а тело укрепится, когда он немного повзрослеет. Я потому и выбрала вас в воспитатели сыну, чтобы из него не получился один только безмозглый вояка. Пускай учится. Велите его воспитателям читать Рене не только латинские тексты из Библии, но и книги светского содержания. Я хочу, чтобы с раннего возраста сын приучался к истории, схоластике и наукам о тонких духовных материях.

Карл Лотарингский недоуменно пожал плечами, но перечить не стал. Лишь в тысячный раз подумал о том, что давний порядок, не позволявший вмешивать родителей в процесс воспитания детей, отданных в обучение, был не так уж плох, и не худо было бы соблюдать его и дальше.

– Теперь о девочке. – Взгляд герцогини заметно посуровел. – Как она?

– Растет.

– И только?

Что-то в голосе герцога мадам Иоланде снова не понравилось.

– Я понимаю, что вы не можете следить за ее жизнью изо дня в день, но почему женщина, которая за ней смотрит, ничего вам не сообщает?

– Она сообщает…

На мгновение в часовне повисло молчание.

Мессир Карл явно собирался с духом. Зная уже нрав мадам Иоланды, он подбирал слова, не решаясь в простых и привычных выражениях сообщить ей то, из-за чего сам несколько последних недель потерял и сон, и покой. Однако холодный взгляд герцогини его смущал, поэтому, махнув рукой на словесную витиеватость, герцог хмыкнул, прочищая горло, и приосанился для уверенности.

– Мадам, – произнес он решительно, – вы абсолютно уверены в правильности того, что мы делаем?

Герцогиня с минуту смотрела на него почти неприязненно, но, когда заговорила, голос её прозвучал довольно спокойно:

– Я вас не понимаю. Объяснитесь.

– Объяснюсь! Мадемуазель Мей, заботам которой я поручил Жанну, заботится о ней с искренней любовью и, наверняка, многое дурное скрывает. Но то, что доносят мне соглядатаи, приставленные за ними следить, позволяет думать, что девочка уже проявляет черты характера и наклонности, вполне достойные всей своей родни!

– Что вы хотите сказать?

– Только то, что она уже подвержена вспышкам необъяснимой экзальтации и крайне – я повторяю – крайне болезненна! Еще немного и зараза этого рода скажется во всей красе!

– Вы забываете, что ее отец безумным не был.

– Неважно! Гнилой ствол здоровых ветвей не дает! Если в одном брате безумие проявилось, то в другом оно могло дремать, чтобы затем перейти к детям!

Рука герцога, придерживающая меч, невольно сжалась на рукояти.

– Дохлый, выродившийся род, – глухо проворчал он, глядя себе под ноги. – Я, конечно, понимаю, что за простой деревенской девушкой ни один бы французский рыцарь не пошел… Рабы – да, но только не высокородные дворяне! Я бы и сам с места не двинулся, осветись она хоть тремя нимбами… Хотя я бы, может, и сдвинулся, потому что в чудо поверить готов, но другим святость непременно надо доказывать, и – еще вопрос, поверят ли они. Королевская кровь, без сомнения, вернее. Но может ли такое быть, чтобы Дева – Божья посланница – оказалась безумной?!

– А она безумна?

– Нет пока. Но она… Она странная!

Мадам Иоланда удовлетворенно откинулась на прохладную стену часовни и радостно прошептала:

– Прекрасно! Господь определенно на моей стороне!

Ошарашенный герцог, который ожидал какой угодно реакции, но только не такой, широко раскрыл глаза.

– Теперь я не понимаю вас, мадам!

– Ах, дорогой герцог, вы смотрите на все с позиций одного только здравого смысла, а в деле, которое мы начали, немного странности не повредит.

Мадам Иоланда поднялась и стряхнула с юбки приставшую пыль. Потом ласково улыбнулась герцогу.

– Не хотите же вы, в самом деле, чтобы Дева, призванная спасти Францию, была действительно похожа на простую крестьянку. Сами только что сказали: ни один рыцарь за такой не пойдет. И я вполне с вами согласна. За странным и непонятным они пойдут вернее. Но чтобы пошли без сомнений, надо в первую очередь не сомневаться нам с вами. А пуще всего тем, кто составит ближайшее окружение Девы и нового короля.

– Что?!!!

Герцог, не успевший до конца отойти от первого недоумения, попятился от герцогини, как от чумной, и остановился только когда уперся в каменное изваяние Генри Второго.

– Нового короля?! Мадам, близость надгробия этой дамы опасно на вас влияет! Я не помню, чтобы во время наших с вами разговоров хоть раз вставал вопрос