очередь спросила у своего ребенка. У своего ребенка… От этих слов меня одновременно бросило в ужас и омыло восторгом.

— Нравится, — тихо ответила я. — Но мой дар, как быть с ним?

— Не знаю, — отец устало опустился в кресло. — Вчера герцог Сварский оповестил меня о желании встретиться. И причину написал.

Отец уставился на меня, я же опустила голову.

— Простите, что не написала сама, — тихо проговорила, глядя на свои руки. — Я малодушно тянула время.

— Мы встретились с ним, — ровно продолжил отец, будто приняв мои извинения. — Он показался мне достойным мужчиной. Я дал ему свое согласие, но только при условии, что согласна ты.

Услышав его слова, я резко подняла голову и впилась взглядом в родное лицо. Заметила горькие складки возле губ и потухший взгляд. Отец переживал за меня, но себе не изменил. В нашем обществе последнее слово было за главой рода и то, что он дал право решать мне самой, говорило о многом. Щемящая нежность накрыла лавиной. На ресницах вновь повисли слезинки.

— Ну-ну, давай не будем опять сырость разводить, — криво улыбнулся граф. — Я обещал твоей матери, что не буду настаивать на твоем замужестве. Я сдержал свое обещание и доверяю твоей рассудительности. Но в этой ситуации ты несешь ответственность не только за свою жизнь.

— Но и за жизнь сестер, — медленно проговорила я. — Если я не соглашусь выйти замуж, то грязное пятно ляжет на всю нашу семью. Ни Ивенна, ни Ада не смогут составить достойную партию.

— Ты все понимаешь, — отец говорил со мной на равных. — Конечно, мужей я им найду и в наших краях…

— Но это будут желающие наживы или те, за которых нормальную девушку никогда бы не выдали, — я продолжила за него.

Граф Лоуни хмуро отвернулся, избегая смотреть мне в глаза. На чаше весов стояло счастье его дочерей, и он не хотел делать выбор, чье счастье для него важнее. Этот выбор должна была сделать я, тем более что и вина была на мне.

Если бы не мой проклятый дар, я бы не раздумывала. Муж-гуляка — это больно, но смириться можно, наверное. Даже собственной жизнью я готова была пожертвовать. Но ребенок? Что будет, если мой дар передастся дочери? Она всю жизнь будет прятаться и, как и я, бояться передать проклятье своим детям. А я буду умирать от страха за ее жизнь.

Я до боли впилась ногтями в ладонь. Опозорить семью и лишить сестер будущего с достойными избранниками или опасность для собственной жизни и жизни ребенка, которого еще нет?

— Это невыносимо! — глухо простонала я и закрыла лицо руками.

— Быть может, тебе не стоит принимать это решение одной? Когда-то твоя мама доверилась мне и не прогадала. Герцог показался мне человеком чести. Он может, если не придумать как исправить ситуацию, так хотя бы обезопасить тебя и ваших детей, сделав церемонию непубличной, — проговорил отец и отвел взгляд.

Он был прав. В конце концов в моих руках были собственное счастье и покой, а я упустила их. И за мой проступок не должны расплачиваться сестры. Герцог Сварский прекрасная партия, между нами есть притяжение, а с моей стороны и нечто большее. Так почему я боюсь поверить, что все не так плохо? Может, отец прав, и стоит выпустить контроль из собственных рук, доверившись судьбе?

— Я поговорю с герцогом, — решила я. — Мой ребенок будет и его ребенком тоже. А если Сварскому понадобится моя сила, то, надеюсь, на благо и защиту государства. За такое и погибнуть не зазорно. Жена хранителя границ — звучит гордо.

— Что бы ты не решила, я поддержу тебя, — надтреснутым голосом сказал отец.

Я грустно усмехнулась. Принятое решение холодным компрессом успокоило разбередившиеся нервы. Я поступлю, как велит долг, а дальше все в руках Богини.

Уходя, я обернулась на отца, граф сидел неподвижно за столом, уронив на руки седую голову.

Глава 31

Глава 31

Чедвик

— Ого! Ты что, пил всю ночь, не переставая? — бодрый голос вошедшего в кабинет Георга ударил по ушам.

— Не ори, — я поморщился. — Переставал. А с утра продолжил. Твое здоровье!

Я опрокинул в рот гроудр*, налитый в стакан на два пальца.

— Фу, Чедвик! Гномий самогон? — Георг нагло развалился на кресле.

— Чудесный напиток, между прочим. Помогает снять напряжение и скрашивает ожидание.

— И чего ты ожидаешь с таким нетерпением?

— Ответ от одной дамы. Она никак не может решить: выходить за меня замуж или нет. Более того, — я поднял палец вверх, — даже ее отец не имеет на нее влияния. Граф Лоуни сказал, что он не против нашего брака, но окончательное решение за Эмилией.

— Мне все больше хочется с ней познакомиться. Незаурядная девушка. На такой я бы и сам женился, — хохотнул брат.

Слова Георга вызвали в моем помутненном гроудром рассудке желание ударить. Сжать кулак и съездить по улыбающейся физиономии. Видимо, желание явственно отразилось на моем лице, потому что брат примирительно поднял руки и сказал:

— Я пошутил, не надо нервничать.

— Шутник тоже мне нашелся, — зло бросил я и еще налил в стакан гроудра. — Тебя бы на мое место. Всю жизнь думал, что умею доставлять женщинам радость, и любая захочет связать со мной свою жизнь. Но оказалось — нет. Ты представляешь, как это обидно и даже унизительно? Она пренебрегает мной. Не уважа-ает.

Даже мне самому были слышны жалобные нотки в голосе. До чего я дошел!

— Чедвик, если ты отвлечешься от самокопания, то увидишь, что один скромный вестник дожидается твоего внимания, — Георг указал глазами куда-то за мое плечо.

Я резко обернулся и чуть не упал с кресла. Мир качнулся вслед за моим движением, но уплыл вперед, когда я остановился. К горлу подкатила тошнота, а маленькая бумажная птичка раздвоилась перед глазами.

Только с третьей попытки я попал в нее искрой. Георг ржал как ненормальный.

— Подними, — велел ему я, указывая на упавшее письмо. — И прочитай