– Покажи им, что ты вытворяешь с куском веревки, – пожимаю плечами я. – Зря ты себя недооцениваешь – со стороны это выглядит довольно впечатляюще.

– Хм, хорошая мысль. По крайней мере, выделюсь из толпы. А что продемонстрируешь им ты, Хеймитч? Покидаешь ножи?

– Наверное. Или топоры.

Трибутов отправляют по раздевалкам, и распорядители начинают вызывать нас по одному. Это последний шанс повлиять на то, какую оценку нам выставят. Вызванное подкрепление наблюдает за растущим напряжением между профи и новичками, но теперь, после заключения союза, я чувствую себя в гораздо большей безопасности, чем тогда в душе.

К счастью, я должен идти в самом конце – понятия не имею, как держаться перед распорядителями. Им наверняка сообщили, что на самом деле происходило во время Жатвы. Как я «напал» на миротворца и в наказание отправился на Игры. И они вживую наблюдали за моей диверсией на церемонии открытия. Понятия не имею, известно ли им про ультиматум президента Сноу в библиотеке Плутарха. Я стараюсь не думать о нашей неожиданной встрече и том, как он угрожал мне медленной и мучительной смертью, которую придется увидеть моим родным и близким. До начала Игр я больше не собираюсь устраивать провокаций, ведь теперь я принимаю участие в заговоре и надеюсь, что мне удастся прожить достаточно для того, чтобы выполнить свою часть плана и сломать машину.

Итак, что же показать распорядителям и как их убедить, что я не представляю угрозы для Капитолия? Вряд ли они купятся на мгновенную перемену: от бунтаря к послушному трибуту. Еще одна загвоздка – Лулу. Им наверняка известно, что я знаю: она фальшивая. Тем более Луэлла была мне настолько дорога, что я отнес ее безжизненное тело президенту.

Так, может, я скажу, что она единственная, до кого мне было дело на Играх, и теперь я сам по себе? Что я использую союз лишь для одной-единственной цели – победить в Играх и вернуться к любимой девушке и семье, с которой у меня было трогательное прощание? Может, мне удастся их убедить, что я хочу стать первым трибутом из Двенадцатого, кто поселится в Деревне победителей. Я – обыкновенный молокосос, который пытался удрать от миротворцев, нахамил Сноу и плюнул в публику, чтобы привлечь к себе внимание. Только так я смогу продать себя распорядителям, не возбудив подозрений о моих далекоидущих планах. Выставить себя эгоистичным негодником, намеренным во что бы то ни стало вернуться домой и прожить свою жизнь богатым и знаменитым победителем.

В зале пусто, мои шаги отдаются от стен гулким эхом. На трибуне аккуратными рядами сидят распорядители Игр. Главный распорядитель, Фаустина Гриппер, невысокая упитанная женщина с серебряными и золотыми кудрями, выделяется лиловым меховым воротником на белоснежном одеянии. Она окидывает меня оценивающим взглядом, затем приказывает:

– Расскажи о себе.

Я склоняю голову набок, смотрю ей прямо в глаза и начинаю:

– Хеймитч Эбернети, Дистрикт-12. Я не должен здесь находиться. Меня выбрали незаконно, но всем плевать. Единственная, до кого мне здесь было дело, – моя соседка, Луэлла Маккой. Вы ее убили и подсунули нам двойника. Теперь я свободен от лишних забот и хочу лишь одного – победить в Играх.

– Почему ты уверен, что тебе это удастся? Мы не заметили у тебя никаких выдающихся умений, – говорит главный распорядитель.

– Неужели? – Я усмехаюсь. – Перед вами тот, кому удалось собрать союз из тридцати с лишним трибутов, готовых его защищать! Или заметить в этом стратегию для вас слишком сложно?

Ее губы сжимаются.

– И ты готов отправить их на смерть?

– Почему нет, госпожа? Вы ведь готовы.

Меня отпускают. Надеюсь, мне удалось выставить себя неприятным типом, который намерен победить. Даже если я получу посредственный балл, надеюсь, удастся привлечь спонсоров.

На выходе миротворцы забирают мой талисман для осмотра. Провожу пальцами по дарственной надписи, прикасаюсь губами к птичке и кладу в корзинку с моим именем. Расставаться с ним невыносимо, ведь распорядители могут счесть его преимуществом и не вернуть. Кроме душевных переживаний меня заботит и кое-что еще: без огнива придется искать другой способ разжечь огонь, чтобы осуществить план Бити. С другой стороны, мы все-таки в Капитолии, и здесь его могут принять за обычную безделушку. В любом случае без подвески шея кажется голой.

На обратном пути мы молчим всю дорогу. Пообедав жареным цыпленком и пюре, мы собираемся у телевизора в гостиной и ждем специального выпуска, где объявят наши баллы. По шкале от одного до двенадцати профи обычно набирают восемь-одиннадцать баллов. Новичков оценивают между четверкой и семеркой, кроме трибутов Дистрикта-11, которые набирают столько же, сколько и профи. Мы – самые последние. Мейсили с Вайетом получают по шестерке, Лулу – тройку.

А как же я? Мне ставят единицу.

Глава 12

Не помню, чтобы кому-нибудь ставили единицу. Никогда. На самом деле я и двойки-то не припомню. Даже тройки – большая редкость, их припасают для самых слабеньких аутсайдеров вроде Лулу. Как это воспримет публика? Сочтет меня слабым? Одиноким? Трусом? Как ни крути, спонсоров это вряд ли привлечет. На арене я останусь сам по себе, подарков мне не видать.

– Тебе удалось их пронять, – удовлетворенно говорит Мейсили. – Сначала Жатва, потом Луэлла и плевок в толпу – ты и в самом деле привлек к себе внимание.

– Оптимистка… – бормочу я.

– Она, пожалуй, права, – замечает Мэгз. – Во всяком случае, это выделяет тебя из толпы. Люди будут судачить. Обратить на себя внимание среди сорока восьми трибутов – уже плюс.

Вайет качает головой:

– Даже не знаю, как учитывать это при подсчете твоих шансов. Что ты натворил?

Хороший вопрос.

– Наверное… Если вкратце, то обвинил их в нашем убийстве. Сказал, что они нас убивают.

– Да! – вскрикивает Лулу и впивается в меня взглядом, потом хмурится и трет ухо. До нас долетает слабый, но резкий голос, который на нее наверняка действует оглушающе. Когда он стихает, из глаз девочки катятся слезы, она хватает воздух ртом. Вайет прижимает палец к ее губам и крепко обнимает.

Я вызываюсь подежурить первым – мозг так и кипит, нужно продумать стратегию. Распорядители Игр по указке Сноу явно решили меня наказать, их недовольство будет преследовать меня и на арене. Вероятно, я обрек себя на чудовищно кровавую смерть в самом начале Игр. Рука судорожно ищет на груди огниво, надеясь утешиться, и не находит. Мне не оставили даже последнего знака любви Ленор Дав… Что она подумала, когда сегодня объявили баллы? Моих здешних проделок она не видела,