Я хмыкнул. Вот же коктейль противоречий. Люк хотел карту из жадности, Джим хранил ее как реликвию семьи, де Бошан видел в ней спасение, Франсуа — средство для новой жизни с Маргарет. И я, Николай Крюков, Доктор Крюк, стою посреди всего этого, как повар над котлом, в котором варится чертова уха из всех этих ингредиентов.

Но что-то подсказывало мне, что Франсуа не договаривает. Его история про любовь к Маргарет звучала трогательно, но слишком уж гладко. Он подставил ее, дал ей яд, который чуть не угробил ее отца и при этом клянется, что не хотел зла? Не верю. Может, он знает о «сокровищах» больше, чем говорит? Может Маргарет лишь пешка в его игре?

Я потер виски. Надо было действовать.

Третья часть — мой следующий ход. Если я смогу заполучить ее у де Бошана, у меня будет три четверти карты. А там, глядишь, и четвертая найдется.

Я оттолкнулся от борта и направился к каюте капитана, Марго должна быть там, я мельком видел, как она туда пошла. Солнце било в глаза, но я уже не щурился.

Солнце заливало море багровыми отблесками, а ветер трепал волосы, будто пытаясь вырвать из головы все мысли разом.

После того, что рассказал мне француз, у меня был козырь, и я собирался его разыграть.

Дверь каюты скрипнула, когда я толкнул ее плечом. Внутри было тихо, только слабое дыхание Роджерса и остальных нарушало тишину. Они все еще отходили от отравления, но уже не выглядели так, будто вот-вот отдадут концы. Маргарет сидела на табурете рядом с отцом, держа его руку.

— Маргарет, — сказал я, закрывая дверь за собой. Мой голос прозвучал мягче, чем я хотел, но это было к лучшему. Пусть расслабится. — Нам надо поговорить.

Она вздрогнула, подняв на меня настороженный взгляд.

— О чем? — спросила она.

Я подошел ближе, встал рядом.

— О Франсуа. И о том, что он мне рассказал.

Она побледнела.

— Что… что он вам рассказал? — прошептала она.

— О, многое, — я усмехнулся, наклоняясь чуть ближе. — Например, про карту Френсиса Дрейка. Про то, как она была разделена на четыре части. Про Джима, Люка, вашего отца. Он был очень красноречив.

Ее глаза расширились. Она не ожидала, что Франсуа «раскроет» мне столько. Но я держал лицо, как будто все это было мне известно с самого начала. Пусть думает, что я знаю больше, чем на самом деле. Это сработало с Франсуа, сработает и с ней.

— Он… он не должен был… — начала она, но я перебил ее, подняв руку.

— Должен, не должен — какая разница? Он рассказал. И теперь я хочу услышать вашу версию.

Она молчала, глядя на меня с какой-то смесью страха и отчаяния. Наконец, она вздохнула и опустила голову.

— Хорошо, — прошептала она.

Она встала и предложила выйти из каюты. Я кивнул и вышел. Осторожная леди, боится, что ее услышат в каюте. Она встала возле двери и устремила взгляд в сторону.

— Я расскажу. Но… вы должны пообещать, что не выдадите меня.

— Я уже обещал, — напомнил я. — И пока держу слово.

Она кивнула, вздохнула и начала говорить, тихо, почти шепотом:

— Все началось на Тортуге, когда отец еще был губернатором. Он нашел карту в старых архивах — среди бумаг какого-то казненного пирата. Он не знал, что это за карта, но понял, что она важна. Он показал ее мне, но велел молчать. А потом начались неприятности. Через полгода его обвинили в воровстве, в связях с пиратами. Он говорил, что его подставили, но нам пришлось бежать в ту деревню, где Роджерс нас подобрал.

Я кивнул, стараясь не выдать, что это совпадает с рассказом Франсуа. Пока все сходилось.

— И что дальше? — подтолкнул я ее.

— Я решила действовать, — продолжила она. — Отец был в отчаянии, и я понимала, что карта — наш единственный шанс. Я наняла ищеек — людей, которые могли разузнать все о Дрейке. На деньги отца, конечно. Он не знал, но я взяла из его тайника. Ищейки копали долго, но нашли слухи. Говорили, что карта Дрейка — это ключ к сокровищу, и что она разделена. Они узнали, что одна часть была у Пьера Дюпона, другая — у Анри Лафита, третья — у Жана де ла Круа, а четвертая — у какого-то юнги, Томаса Блэквуда.

Я прищурился, Франсуа упоминал те же имена.

— И как ты вышла на Джима и Люка? — спросил я, наклоняясь чуть ближе.

— По слухам, — ответила она, подняв на меня взгляд. — Ищейки узнали, что части карты кочевали по Карибам. Они слышали обрывки пьяных разговоров в портовых кабаках Тортуги. Джим и Люк часто ошивались там, хвастались, что у них есть что-то ценное. Я поняла, что это, скорее всего, части карты. Они оба искали третью часть, ту, что была у отца, и поэтому крутились вокруг Тортуги, ведь последние часы жизни де ла Круа провел именно в Тортуге.

— Хитро, — хмыкнул я, не скрывая сарказма. — А Франсуа? Как он в это вписался?

Она замялась, опустив глаза.

— Франсуа я встретила в Тортуге. Он был добр ко мне, помогал. Мы полюбили друг друга. Я рассказала ему о карте, о том, что узнала. Он сказал, что знает о Дрейке, что это реальная легенда. Он предложил собрать карту вместе, чтобы мы могли начать новую жизнь. Он сблизился с отцом, отец ему тоже доверился в этой тайне.

— А потом он напал на «Грозу Морей».

— Да, — она кивнула, и ее голос дрогнул, — но еще раньше, Франсуа — у него было несколько кораблей — напал на Роджерса. Он хотел забрать части карты у Люка и Джима. Но все пошло не так. Джим пропал за бортом вл время боя, а Роджерс отбился — потопил два корабля Франсуа. Франсуа сбежал на уцелевшем корабле. А потом я узнала, что отец собирается договориться с Роджерсом о перевозке нас в Сент-Китс. Тогда я поняла, что это судьба. Да и свадьба эта поставила последнюю точку…

Я кивнул, вспоминая, как оказался в этом мире. Значит, то нападение Франсуа было до моего появления. Джим выжил в том бою, попал в шторм со мной, а потом передал мне свою часть карты. Все сходилось.

— И ты решила ему помочь,