— Но музыка не все время грустная, — сказал Майк.

— Ну да, в этих песнях всякого намешано, — кивнул мистер Поттер. — В том-то и дело. Сколько ни есть у человека, всегда в жизни найдешь еще много. И сколько бы грусти ни было в песне — всегда найдется столько же и другого. Вроде как «может быть, когда-нибудь станет лучше».

— А из всякой песни можно сделать блюз? — спросил Майк.

— Не из всякой. Но почти любая может звучать по-блюзовому.

Фрэнки засмеялся:

— По-блюзовому! Смешно!

— Это значит почти каждой песне можно придать аромат блюза.

Мистер Поттер поднес гармошку к губам и заиграл «Ты свети, моя звезда». Мелодия была та же, какую им пела мама, только с повторяющимися фразами. Под конец мистер Поттер заставил гармонику рыдать в голос.

— Как вы это делаете? — спросил Майк.

— Легко! — усмехнулся мистер Поттер. — Берешь мелодию и разбираешь на части. Некоторые строчки подправляешь, потом посыпаешь порошочком из собственного нутра. Играешь так, будто выкладываешь на обозрение чувства, которые живут в твоей душе: радость, печаль, злость. Вот смотри, Майк: повторяй за мной.

Он сыграл два аккорда.

Майк повторил их.

Мистер Поттер сыграл одну ноту, чуть изменив ее в конце.

Майк и это повторил в точности.

Мистер Поттер играл каждую музыкальную фразу немножко иначе, чем предыдущую. Так они и перебрасывались нотами, будто словами — сперва мистер Поттер, за ним Майк. Потом пошли музыкальные фразы подлиннее — как будто целые предложения. Дальше — больше, словно пошел настоящий разговор.

Когда они остановились, Фрэнки захлопал в ладоши.

— Теперь я! — потребовал он.

Мистер Поттер начал все сначала. Для Фрэнки он играл музыкальные фразы попроще.

Когда Фрэнки ухватил суть, к ним присоединился Майк. Так они сидели под деревом, три губные гармошки разговаривали друг с другом, и после всего, что случилось за эти несколько дней, Майк решился впустить в свое сердце еще капельку счастья.

Из задней двери большого дома выглянула миссис Поттер. Она помахала Майку и Фрэнки, подзывая их к себе.

Фрэнки первым побежал к ней.

Мистер Поттер показал на гармошку Майка.

— Особенная она у тебя. Никогда не слышал такого звука.

Майк кивнул:

— Я… как-то необычно себя чувствую, когда на ней играю.

Мистер Поттер улыбнулся:

— Бывает такое. Словно весь мир становится ярче и как будто все возможно.

Майк его понял. Он и сам так чувствовал.

Майк показал мистеру Поттеру крошечную буковку «В» с завитушками на боку гармоники.

— Что она значит?

— Не знаю. Не видал ничего похожего. У Фрэнки тоже такая есть?

Майк покачал головой:

— Нету, я проверял.

— Наверное, метка изготовителя. У тебя не только гармошка особенная, еще и талант от природы. Миссис Поттер все ахала, как ты играешь на рояле. Теперь я понимаю, о чем она толковала. Погоди-ка минутку…

Мистер Поттер скрылся в коттедже. Скоро он вернулся и вручил Майку толстую книгу, сплошь заполненную табулатурами для губной гармошки.

— Вот, могу одолжить на время. Тебе будет интересно. Завтра придешь, устроим еще джем-сейшн?

Майк снова кивнул:

— Да, сэр! Спасибо!

Он медленно пошел к дому, наигрывая мелодии, которые только что выучил. Какое-то движение привлекло его взгляд. Из окна второго этажа на него смотрела миссис Стербридж. Майк хотел ей помахать, но она уже исчезла, задернув занавеску.

У Майка так и не было случая извиниться за то, что без спросу играл на рояле. Она все еще сердится из-за этого? Или тут что-то другое?

Миссис Стербридж по-прежнему вела себя странно.

Две недели мальчишки, считай, ее и не видели.

Миссис Поттер следила за тем, чтобы они все время были чем-нибудь заняты: еда, игры, работа по дому. Фрэнки всюду бегал хвостом за мистером Поттером. Раз в несколько дней приходил мистер Говард, обедал вместе с ними, потом оставался поиграть в мяч в саду или в шашки на террасе. Он же водил их в парк по выходным. Она ни разу не ходила с ними.

Майк старался себя убедить, что это неважно. Хватит и того, что они с Фрэнки вместе. Но он видел, как мелюзга провожает миссис Стербридж взглядом, когда та быстрым шагом проходит мимо. Фрэнки отчаянно хотелось снова быть в семье. В глубине души Майк и сам об этом мечтал.

Утешение приносил блюз. Майк подолгу упражнялся с мистером Поттером, разбирал мелодии из книги и переделывал в блюзы все песни, какие знал. Музыка поднимала его ввысь, будто он стоял на плечах неведомого могучего существа. В душе просыпалась надежда, все казалось возможным, и музыка рвалась изнутри, словно сияние.

А в промежутках его одолевала растерянность. Что-то на Амариллис-драйв было сильно неладно.

Вечером накануне Четвертого июля [17] Майк сидел на краю кровати, листая страницы книги, которую дал ему мистер Поттер.

Вначале ему попалась мелодия «Спокойной ночи, дамы», затем «Потому что он хороший парень» и «О, Сюзанна!».

Фрэнки забрался на кровать рядом с ним.

— Сыграй мне, пожалуйста!

Майк заиграл «Старый дом в Кентукки».

— Здорово! — прошептал Фрэнки. Глаза у него уже закрывались. — Как ты думаешь, Майк, завтра…

Его веки сомкнулись, а лоб хмурился, как будто Фрэнки изо всех сил загадывал желание.

Майку не нужно было слышать окончание вопроса. Брат каждый вечер спрашивал одно и то же.

«Как ты думаешь, завтра она побудет с нами? Может, позволит обедать вместе с ней, а не отдельно в кухне?»

Майк разгладил пальцем морщинку у Фрэнки на лбу.

— Как ты думаешь, она поведет нас в парк смотреть фейерверки, потому что Четвертое июля же? — сквозь сон пробормотал Фрэнки. — Тем более что мистер Говард уехал?

— Конечно, мелюзга, — шепнул Майк. — Спи! Может, завтра все будет.

Четвертое июля наступило и прошло как всякий обычный день.

В следующую субботу Майк и Фрэнки ждали у себя в комнате, когда мистер Говард придет за ними, чтобы идти гулять в парк. Майк играл на губной гармошке.

Фрэнки рисовал что-то цветными карандашами, лежа на полу. Вдруг он встал и заглянул в зеркало над комодом.

— Как ты думаешь, Майк, может, мне надо постричься?