спиритических сеансов уже несколько раз продавалась вместе с брошюрами, но ее всегда раскупали раньше, чем кто-то из нас мог наскрести достаточно денег. Пока Полячка не принялась за дело всерьез и не накопила нужную сумму. И вот теперь у нас есть ценнейшая доска с цифрами и буквами серого цвета на красном фоне, с какими-то сатанинскими мистическими рисунками по всему центральному кругу. Собирались мы всегда впятером: я, Хулита, Буратинка (прозвище мы ей дали за сходство с деревяшкой, а не за длинный нос; она — первейшая оторва в школе), Полячка и Надя. Во время игры курили все пятеро, да так, что иногда казалось — наше фарфоровое блюдце плавает в дыму, а не ползет по буквам и цифрам. Уходя, оставляли Полячке и ее сестре провонявшую табаком комнату. Хуже того, спиритизмом мы увлеклись зимой, в холод, когда окна не открывают. И вот однажды нас, окутанных дымом, с совершенно взбесившимся блюдцем, застала Далила, мать Полячки, и пинками прогнала на улицу.

Мне удалось спасти доску, и с тех пор я храню ее у себя, а Хулита не позволила разбить блюдце, что принесло бы несчастье бедной Полячке и ее семье, потому что мертвец, с которым мы общались как раз в тот момент, был ужасен. Даже заявил, что он — не мертвый дух, а падший ангел. В любом случае, тогда нам уже было известно, что духи весьма лживы и хитры, они уже не пугали нас пакостными трюками вроде угадывания дней рождения или вторых имен бабушек и дедушек. Наша пятерка поклялась кровью, — мы кололи себе пальцы иголкой! — что никто не станет двигать блюдце, и я верила, что так оно и было. Я-то никогда не двигала, и на самом деле думаю, что мои подружки тоже. Поначалу блюдцу всегда было трудно тронуться с места, но когда оно набирало обороты, то казалось, что превращается в магнит, соединенный с нашими пальцами, нам даже не нужно было к нему прикасаться. Мы никогда не подталкивали блюдце и даже слегка сдерживали свои пальцы. А оно скользило по мистическим рисункам и буквам так быстро, что иногда мы не успевали записывать ответы на наши вопросы (кто-то из нас обязательно делал записи) в особую тетрадь, которая была наготове.

Когда нас застукала эта безумная мать Полячки (обвинила нас в сатанинстве и обозвала шлюшками, да еще и рассказала обо всем нашим родителям — ну и взбучку мы получили!), нам пришлось временно прекратить игру, поскольку трудно было найти другое место. У меня невозможно: мама болела и никого не желала видеть, еле-еле терпела меня и бабушку, и убила бы меня, если б я привела одноклассниц. У Хулиты тоже нельзя, потому что в квартире, где она жила с бабушкой, дедушкой и младшим братом, была всего одна комната, которую разделили шкафом на две, но оставалось-то одно и то же пространство, не позволявшее уединиться. Имелись еще кухня, ванная и маленький балкон, заполненный растениями алоэ вера и терновыми венцами. Так что куда ни кинь — никакой возможности.

Нельзя было собираться и в доме Нади, ведь она прозябала в бедняцком районе. Хотя остальные четверо тоже жили в небогатых кварталах, тем не менее родители не хотели нас отпускать туда с ночевкой, для них это было слишком. Конечно, мы могли бы сбежать тайком, но, по правде говоря, и сами побаивались. К тому же Надя признавалась, что не прочь как можно скорее слинять из своего стремного района, ей обрыдло слышать выстрелы по ночам и вопли отпетой шпаны, не зря нормальные люди боятся туда сунуться.

Оставался только дом Буратинки. Единственная проблема — он находился очень далеко, нам пришлось добираться на двух автобусах, а перед этим уговаривать родителей, чтобы отпустили туда, в такую задницу. Но мы добились своего. Родителям Буратинки было на все плевать, так что в ее доме мы могли не опасаться, что нас выгонят за рассуждения о Боге. К тому же у Буратинки была своя комната, ибо ее братья уже покинули отчий дом.

Так что одним летним вечером мы все четверо получили разрешение и отправились к Буратинке. Ее дом действительно был далеко, улица — без асфальта, а вдоль тротуара тянулась канава. Добирались туда почти два часа, но когда прибыли, сразу же уразумели: выбор-то наилучший. Комната Буратинки очень большая, с двуспальной и двухъярусными кроватями: все пятеро могли недурно устроиться. А дом был уродливый, он все еще строился, штукатурка не окрашена, лампочки свисают на уродливых черных проводах, без абажуров, бетонный пол не покрыт плиткой, досками или еще чем-нибудь. Но зато очень большой, с террасой и задним двориком с местом для мангала; короче, намного лучше любого из наших домов. Жить в отдалении неудобно, но иметь такой дом, даже недостроенный, того стоит. Вдали от города ночное небо было аквамаринового цвета, летали светлячки, а запахи совсем другие — смесь горелой травы и реки. Дом Буратинки был полностью огорожен забором, к тому же его охранял большой черный пес, кажется, ротвейлер, злой, с таким не повозишься. Жить в отдалении немного опасно, однако Буратинка не жаловалась никогда.

Может, потому что это место сильно отличалось от привычных, в тот вечер мы чувствовали себя в ее доме по-другому. Родители Буратинки слушали группу «Лос-Редондос» и потягивали пиво, пока их собака облаивала тени. Возможно, по этой причине Хулита, вдруг побледнев, решилась сказать нам, с какими покойниками хотела бы пообщаться.

Со своими мамой и папой.

Здорово, что Хулита наконец-то коснулась темы своих родителей, потому что мы не осмеливались ее расспрашивать. По школе ходило много слухов, но никто никогда не говорил ей это в лицо, и мы из кожи вон лезли, чтобы оградить Хулиту от разных глупостей. Вот в чем дело: все знали, что предки Хулиты не погибли в результате несчастного случая, а исчезли. Они отсутствовали — их просто не было. Мы действительно не понимали, как это можно объяснить получше. Хулита говорила, что их увели, как утверждали ее дедушка и бабушка. Увели, но, к счастью, детей оставили в комнате (вероятно, не заметили; впрочем, Хулита и ее брат не помнили ни той ночи, ни своих родителей).

Хулита хотела найти их с помощью доски для спиритических сеансов или выспросить у какого-нибудь другого духа, не встречал ли он их. Помимо желания пообщаться с родителями, ей хотелось узнать, где находятся их тела, поскольку это сводило с ума бабушку и дедушку — бабушка все время плакала из-за того, что не