Девочка исчезла, никто больше не показывал Дженни призрачноекино. Но оно больше и не было ей нужно. Дженни почувствовала, как к нейвозвращаются настоящие воспоминания. Теперь она знала, что должна делать.

Она подошла к третьему шкафу.

Массивный, сделанный из красного дерева, он всегда стоял наодном и том же месте, возле стола. А сейчас он был сдвинут и повернут под угломк стене. Пыльный четырехугольник ясно указывал, где он стоял прежде.

За шкафом была дверь.

Дженни не сразу ее заметила, потому что ее загораживал шкафи нужно было фактически заглянуть за него, чтобы ее разглядеть.

Вот, значит, что она должна сделать!

Дверь была самая обыкновенная. За ней вполне мог оказатьсячулан. Единственное, что было в ней странным, – глубоко вырезанная на ееповерхности руна «Наутиз».

Вырезана и окрашена в ржаво-коричневый цвет, как пятна налистке со стихотворением.

Призрачное кино началось снова, хотя Дженни в этом и ненуждалась.

Маленькая девочка в изумлении стояла перед дверью,переминаясь с ноги на ногу. Очевидно, соблазн боролся в ней с послушанием – ипобедил. Она откинула назад перепутанные волосы, взялась за дверную ручку,мелькнули загорелые коленки – и призрак исчез.

«И тогда я открыла ее», – подумала Дженни.

Но никаких воспоминаний ни о том, как она это сделала, ни отом, что оказалось внутри, не появилось. Ей предстояло самой выяснить, чтоскрывается за дверью.

Сердце сильно билось, словно не одобряя ее затеи. Тело,казалось, было более здравомыслящим, чем его хозяйка.

«Не надо, не надо», – стучал пульс.

Дженни взялась за дверную ручку. Внутренний голос перешел накрик: «Не надо! Нет… нет… нет…»

Она распахнула дверь.

Лед и сумрак.

Вот все, что она увидела. Если это и был чулан, то широкий инеобычайно глубокий, и в нем кружилась в вихре странная черно-белая мешанина.Стены покрывал иней, с потолка, как чудовищные зубы, свешивались сосульки.Ледяной порыв ветра налетел на Дженни, насквозь пронизывая ее холодом, словноона с размаху погрузилась в воды Ледовитого океана. Кончики пальцев онемели,тело бил озноб.

Было так холодно, что, казалось, останавливается дыхание.Она словно примерзла к месту. Лед слепил глаза.

Лишь на мгновение она успела заметить, что было в самомцентре черно-белого вихря.

Глаза.

Темные, внимательные глаза – злобные, жестокие, насмешливые.Древние глаза. Дженни узнала их. Это были те же глаза, что иногда мерещились ейв момент засыпания или пробуждения. Те же, что она видела ночью в своемкомнате.

Глаза в сумраке. Злые, коварные, хитрые.

Среди них была пара синих, невероятно красивых.

Дженни не хватало дыхания, чтобы закричать, ее легкие простоне желали впускать ледяной воздух, который она пыталась вдохнуть. Но ейнеобходимо было закричать – необходимо было сделать хоть что-нибудь, потому чтоони приближались. Глаза приближались.

Это выглядело так, словно они летели к ней откуда-тоиздалека, принесенные бурей. Нельзя не двигаться, она должна бежать! Блестящиечерные глаза пришельцев, раскосые глаза темных эльфов когда-то казались ейстрашными, но это пустяки по сравнению с этими глазами. То были всего лишь слабыеподобия. Все ужасы, выдуманные людьми, чтобы пощекотать собственные нервы, дажеотдаленно не походили на происходящее. Вампиры, вурдалаки, инопланетяне,оборотни – все это мелочи, сказки, придуманные, чтобы поглубже запрятатьистинный страх.

Ужас, глядящий сейчас на нее из тьмы, был когда-то знакомкаждому человеку, но люди позабыли о нем. Изредка, пробуждаясь ночью междуснами, человек ощущал его в полной мере. Но он редко запоминал его, а если изапоминал – то лишь до следующего утра. Такое знание не выживает при свете дня.Но ночью люди иногда улавливали отголосок истины. Они не одни в этом мире.

Люди делят этот мир с ними.

С Другими.

С Наблюдателями.

С Охотниками.

С Сумеречными людьми.

Они легко перемещались по миру людей, но у них был и свойсобственный мир. В разные века их называли по-разному, но суть их оставаласьпрежней.

Иногда они бывали благосклонны. Но их благосклонность всегдаобходилась людям дорого, обычно дороже, чем люди могли себе позволить.

Они любили головоломки, загадки, игры. Но доверять им былоопасно, они были вероломны. То добро, которое они привносили в мир,уравновешивалось причудливым, подчиняющимся только их собственным капризамзлом.

Они охотились на людей. Если люди внезапно терялипредставление о времени – это было их рук дело. Если люди исчезали – онисмеялись. Люди, попадавшие в их мир, редко возвращались.

Они обладали силой. Все попытки взглянуть на них – илизаманить их в ловушку – всегда оканчивались плохо. Даже излишнее любопытство вотношении них могло стоить человеку жизни.

И еще: они были необыкновенно красивы.

Все это в какие-то доли секунды пронеслось в сознанииДженни. Ей не нужны были никакие аргументы. Она просто знала. С ее памятисловно спала пелена, и правда открылась ей как единое, логичное целое.

«Вот, значит, как. Да, теперь я могу вспомнить».

Глаза надвигались на нее. Ее распущенные волосы трепетали наветру, покрываясь инеем от ее собственного дыхания. Она не моглапошевельнуться.

– Дженни!

Страшный голос выкрикнул ее имя. Прежде чем Дженни успелаобернуться, кто-то обхватил ее за талию и поднял – легко, словно ей было пятьлет и она весила семнадцать килограммов.

– Дедушка! – выдохнула Дженни, обнимая старика зашею.

Он показался ей ниже ростом, чем она помнила, а на егоусталом милом лице сейчас застыла гримаса ужаса. Дженни цеплялась за него, а онтащил ее назад, толкая в сторону книжного шкафа.

– Наутиз! Наутиз! – кричал он.

Он пытался закрыть дверь, тыча пальцами в руну на ней. Всеболее резкими движениями он обводил руну, и голос его звучал в ушах Дженникошмарным эхом:

– Наутиз!

Дверь не закрывалась. Крики старика звучали как воплиотчаяния. За дверью вспыхнул яркий белый свет. Надвигался смерч, бешенокрутящий длинные пряди белого тумана. Полосы тумана уже вращались вокругстарика.

Дженни пыталась закричать, но не смогла.

Налетел порыв ветра, раздувая редкие дедушкины волосы.Дженни видела, как полощется на ветру его одежда. Потолок покрылся инеем, инейпобежал по стенам, добрался до окон. На стенах выросли ледяные кристаллы.