— Хватит болтать, просыпайся!

— Тоже мне, будильник одноглазый. В Индии женщин-самоубийц,между прочим, канонизировали.

— Канонизировали вдов, покончивших с собой, а у тебя нетмужа. Просыпайся.

— Вот пристал. Тебе надо, ты и просыпайся. Может, ябуддистка и моя прошлая земная жизнь принесла мне только страдания, а сейчас яжду новой счастливой жизни.

— Ты не буддистка — ты нудистка. — Эгор ткнул пальцем в елеприкрытую наготу Риты, которая продолжала его смущать и сбивать мысли в плохуюсторону. — Просыпайся!

— Нет, это ты — нудист. Нудишь и нудишь. А если я не хочупросыпаться? Если я не хочу вспоминать, кто я? Если я, с твоих слов, решилапокончить с собой, значит, на это есть очень серьезные причины, и я не хочу ихвспоминать и портить окончательно прекрасный вечер.

— Прекрасно. Не хочешь просыпаться? А чего же ты хочешь?

— Тебя.

Рита посмотрела своими ясными, холодными и удивительнопрекрасными глазами на Эмобоя, и он тотчас же потерял контроль. Ее тело, едваприкрытое тонкой простыней, притягивало его, как Солнце Землю и все, что естьна ней. Это космическое чувство поглотило его, и он не мог с ним бороться.

— Мне кажется, что я тебя хорошо знаю, хотя не могувспомнить. К тому же я вижу, что ты тоже весь дрожишь от желания. Ну а если мнедействительно суждено сейчас умереть, я хотела бы, чтобы это произошло в твоихобъятиях. Поцелуй меня. Нет, вижу, ты не ангел — ангелы бесполы.

Рита откинула простыню, обняла замершего и вконецутратившего разум Эгора за шею и потянула к себе. Вкус ее сладких губ наполнилголову Эмобоя, как веселящий газ, и он покорно провалился в черную дырулюбовного водоворота. Тело Риты плавилось под его руками, одежда Эмобоя сгорелаот соприкосновения с ее пылающей кожей, а все его тощее жилистое и костистоетело превратилось в единый орган — генератор удовольствия госпожи Ритуал. Ондаже не заметил, как оказался в ней, и айсберг заходил ходуном вместе скроватью, а балдахин сорвало от немыслимой амплитуды, и он улетел в океан.Хорошо хоть кровать прочно вплавилась в лед из-за жара их тел, которыесплелись, как гуттаперчевые плети. Их стоны лились ариями адских опер страсти,они сливались в поцелуях каждой порой тел. Эгор, о миссии своей подспуднопомня, пытался Риту разбудить могучими ударами о лоно изнутри, но в результатеон забылся сам, опомнившись от страшного рычания, сопровождавшего теперь егооргазм. Конвульсии под ним вдруг прекратились, он руки расцепил и в ужасесмотрел на бледное и мертвое лицо. «Убил ее, — подумал он. — И Ритку я не спас,и Кити изменил. Но это ж только сон». И сразу вспомнил, что кульминация у Ритыи раньше завершалась только так. Из глаза Риты побежала по бледному лицу еепредательская жалкая слеза. «Жива! — возликовал Эгор. — Еще минуток десять естьу нас. Успею разбудить во что бы то ни стало!»

— Егор, — не открывая глаз, сказала грустно Рита, — спасибо,что пришел. Спасибо за любовь. Теперь могу уйти от вас спокойно.

— Нет, только не теперь! О чем ты говоришь! Так ты меняузнала, Рита?

— Сразу! Я ждала тебя. Хотела еще раз хотя бы я с тобой побыть.И ты пришел, и, значит, ты простил! — сказала Рита, все так же не открываяглаз, из которых бежали медленные круглые слезы. Она положила бледную ладонь наруку Эмобоя и крепко стиснула ее.

— За что тебя прощать мне, что за бред? Рита открыла глаза,села и отвернулась от Эгора, не отпуская его руки.

— Ты погиб из-за меня! Из-за моей жадности, трусости ипохоти. Я давно должна была сказать Кити про нас. Вы поссорились бы, и ты непошел бы встречать ее после этого чертова концерта. Ты был бы жив, а Китипоревела бы немного, но пережила и не превратилась бы в немого овоща, каксейчас. Мое сердце разрывается, когда я вижу свою веселушку Кити безмолвнойстарушкой, оно обливается слезами, когда я вспоминаю тебя, твою дурацкую улыбкуи белый ежик. Я одна во всем виновата, и я себя наказала, свершила правосудие.Я очень сильная, но жить без вас, с разбитым сердцем и чувством вины не хочу.

— Отлично. А теперь послушай меня. Да, Егора Трушина убили,и его действительно не вернуть. Но ты передо мной ни в чем не виновата. Вотесли б ты меня спалила Кити, я бы тебя никогда не простил, а она тем более. Ужя-то ее знаю. Я спас ее, и она больше не овощ. И думаю, сейчас она названиваеттебе. Говорить тебе, какую страшную глупость ты совершила, я не буду, некогда.Ты думаешь, я тебе снюсь?

— Да, конечно, так же как и все. — Рита повернулась к Эгоруи покачала головой с жалостью.

— А вот и нет. Я настоящий, просто теперь я в другом мире ипо-другому выгляжу, но это я. И я вытащу тебя отсюда, даю слово. Потому что,если ты умрешь, я никогда себя не прощу. Веришь? — Эгор с силой сжал ее белыеплечи и встряхнул, глядя в глаза.

— Уже почти верю. А что за другой мир? Там хорошо?

— Ага, офигительно. Меня принуждает к сожительствуздоровенная бабочка, которая хочет поработить Вселенную.

— Большая черная бабочка. — Рита встала на колени, в глазахее проснулся страх. — Я видела ее сегодня во сне, она так странно посмотрела наменя и что-то говорила, но что — я не могу вспомнить, а потом я проснулась,взяла таблетки… О господи, я и правда это сделала. — Рита заревела и прижаласьк груди Эмобоя.

— Так просыпайся! — Эгор опять тряхнул ее за плечи.

— Не могу, я не знаю как. Стараюсь, но не получается.

— Чертова лгунья Маргит, играет со мной в свои подлые игры!— Эгор с силой ударил кулаком по кровати. — Ритка, я вытащу тебя, но ты обещаймне, если и правда хоть чуть-чуть меня любила, что никогда, никогда не будешьбольше сводить счеты с жизнью. Потому что я уже не смогу тебя спасти. И ещепотому, что я отдал бы сто вечных жизней в Эмомире за одну лишь ночь с любимойв Реале.

— Со мной? — тихо спросила Рита.

— С тобой, — тихо соврал Эгор.

— Обещаю, — твердо сказала Рита, — я хочу жить!

Эгор обнял ее и прямо с кровати головокружительным прыжкомнырнул с Ритой в океан. Пенистая пучина с радостным хлюпом поглотила их. Водавокруг айсберга была ледяной, и обнаженные любовники окоченели. Медленнокружась и не расцепляя объятий, они опускались на дно. Из их легких вырывалисьпузыри и убегали вверх. Последнее, что увидел Эгор, были переполненные ужасомглаза Риты.