– Я говорил с ним. Спросил, кто он и чего хочет. Но он не отвечал. Продолжал стоять. Смотреть.

– На что?

– На магазины. Не могу сказать, на какой именно.

– А потом?

– Ничего. Оно просто стояло там.

– В течение двух дней, – добавил Бовуар.

– Pardon? – сказала Лакост.

– Оно простояло там два дня, – повторил Бовуар.

– В таком одеянии?

– Ну, не все время, – ответил Гамаш. – В первый вечер я долго не ложился спать, наблюдал. В какой-то момент оно исчезло, но было очень темно, и я даже не заметил его ухода. Я лег спать, а когда проснулся, оно уже вернулось.

Лакост глубоко вздохнула, потом оглянулась на бесформенную глыбу на полу в кладовке и на коронера, стоящего рядом на коленях. Рядом с этим существом.

Теперь оно выглядело жалким, потерявшим всю свою прежнюю жизненную силу, и больше никому не угрожало. Словно животное, свернувшееся в уголке, чтобы умереть.

Но смерть его не была естественной.

– Вы назвали его кобрадором, – сказала Лакост. – Я никогда о таком не слышала. Что-то испанское, вы говорите?

Гамаш рассказал ей о сборщике долгов во фраке. Об испанском коллекторе, который преследовал людей, пока стыд не заставлял их вернуть долг.

Лакост слушала и озабоченно хмурила брови.

Когда он закончил, она спросила:

– Значит, кобрадор пришел сюда, чтобы заставить кого-то отдать долг?

– Не совсем так, – ответил Гамаш. – Да, современные кобрадоры занимаются именно этим. Но здесь у нас появился кобрадор старого образца. Предшественник. Подлинный кобрадор.

– И что он собой представляет?

Гамаш посмотрел на Жана Ги, и тот продолжил историю. Рассказал Лакост о том, что ему удалось узнать. Об острове. О жертвах эпидемий, проказы, о детях, рождавшихся с физическими недостатками, о ведьмах. И о совести, сотворенной властями.

– Кобрадоров арестовывали, – сказал Гамаш. – Пытали, чтобы они рассказали, кто такие и откуда пришли. Но никто из них не заговорил. Тех, кто не умер от пыток, казнили. Однако на их место приходили другие. Наконец власти поняли, откуда они взялись, и отправили на остров солдат, которые убили всех.

– Всех? – переспросила Лакост.

Проблема людей, наделенных воображением, в том, что они живо представляют себе подобные сцены. Мужчин. Женщин. Детей.

– Кое-кому удалось избежать общей участи, – ответил Гамаш. – Возможно, кому-то помогли сами солдаты, которым не нравился полученный приказ.

Муки совести, подумал он.

– То есть вы хотите мне сказать, что здесь у вас на деревенском лугу появился древний мститель, – сказала Лакост. – Из Средних веков.

– Ты не веришь? – спросил Гамаш и слегка улыбнулся, прежде чем Лакост успела среагировать. – Non. Я не об этом. Я говорю о том, что кто-то знал о древнем кобрадоре и решил использовать этот образ, чтобы получить желаемый результат.

– И этим кем-то оказалась Кэти Эванс, – подхватила Лакост.

– Нет, – возразил Гамаш. – Это не могла быть Кэти. Я видел ее в пекарне и книжном магазине, когда кобрадор стоял на лугу. А Рейн-Мари видела, как Кэти с мужем уезжала вчера вечером в Ноултон.

– Но если кобрадором была не Кэти Эванс, то кто?

Ответа на этот вопрос пока не было.

– И если не она изображала кобрадора, – продолжила Лакост, – то, возможно, она была его целью. Но почему на ней его костюм?

Мужчины опять пожали плечами.

– Кто бы это ни сделал, он давно покинул деревню, – заметил Бовуар.

– Боюсь, что так и есть, – сказал Гамаш. – Коронер добавит информации, но убийство, скорее всего, произошло вчера вечером. Утром, когда я выгуливал Анри и Грейси, кобрадора здесь уже не было.

– Это во сколько? – спросила Лакост.

– Сразу после семи.

– А когда вы видели его в последний раз?

Гамаш задумался:

– Вчера вечером, однако я не могу тебе сказать, когда он ушел.

– Но утром его не было, – проговорила Лакост. – Что же с ним произошло?

– Я подумал, что он ушел, потому что добился своего.

– То есть убил Кэти Эванс, – сказала Лакост.

– Получается, что так.

– Хотелось бы знать, что такого ужасного она совершила, – подумала вслух Лакост.

Гамаш уставился прямо перед собой. Не в кладовку, а в пространство.

– Что? – спросил его Жан Ги.

– Это не имеет смысла.

– В самом деле? – с усмешкой проговорил Бовуар. – Парень в черной мантии и маске не имеет смысла?

Гамаш строго посмотрел на зятя, потом обратился к Изабель Лакост:

– Современный кобрадор – сборщик долгов, но не киллер. А кобрадор во времена эпидемий олицетворял совесть. И не был убийцей. Даже когда его провоцировали, даже ради спасения собственной жизни он не отвечал насилием. Как и кобрадор вчера вечером.

Он рассказал им о разъяренной толпе.

– Так почему же этот кобрадор убил? – спросил Бовуар.

Ответом ему было молчание.

Оливье стоял у окна бистро, наблюдая за тем, как офицеры полиции, только что вышедшие из церкви, идут по дороге.

Оливье был не один. Все жители деревни и фермеры округи собрались в бистро, которое становилось центром притяжения общества во все времена – и в хорошие, и в плохие.

И было совершенно ясно, какие сейчас времена.

Они молча смотрели, как Арман Гамаш, Жан Ги Бовуар и Изабель Лакост идут к ним сквозь холодную ноябрьскую изморось, которая время от времени превращалась в ледяной дождь, а потом снова в изморось.

Оливье и Габри подавали кофе и чай, соки и свежую теплую выпечку от Сары. Никакого алкоголя. Не стоило распалять и без того разогретые эмоции.

Изморось сопровождалась туманом, отчего казалось, будто Три Сосны – аэропорт, закрытый для взлетов и посадок.

В обоих каминах с двух сторон бистро весело потрескивали дрова – единственный (если не считать чьего-то затрудненного дыхания) звук, который сейчас раздавался в зале.

Здесь пахло дымком и крепким кофе. И мокрой шерстью от тех, кто появился позднее, спешил сквозь напитанный влагой день.

В любое другое время, при любых других обстоятельствах в бистро царила бы уютная, безопасная, домашняя атмосфера. Бистро было убежищем. Но не сегодня.

Все смотрели в окно на эту троицу. Казалось, вместе с ней из тумана появляются дурные новости.

Потом Оливье оглянулся.