Галисия посмотрела через плечо на ворох платьев и нижнего белья в углу комнаты. Надсадно вздохнув, подошла к кровати и вытащила из-под перины папку.

Малика взяла папку за низ, потрясла. Листы вылетели как колода карт и усеяли кафельный пол. Иштар, Адэр, Иштар, Адэр, Адэр…

Малика смерила Галисию взглядом:

— Вы решили отказаться от внешнего мира и ушли в монастырь. Вы решили отказаться от родины и покинули Тезар. Сейчас вы стоите на середине лестницы. Вы обязаны сделать выбор. Вы можете повернуть назад и спуститься на одну или две ступени, но так, как было прежде, уже никогда не будет. Вы изменились. Люди, которые вас окружали, стали другими: их изменили ваши слова и поступки. Эти люди думают иначе — не так, как два шага назад. Вы можете пойти обратно, а можете пойти вперёд и вверх. Но для этого надо отсечь всё, что тянет вас вниз.

— Малика…

— Меня зовут Эльямин.

— Эльямин… — проблеяла Галисия. — Эти рисунки… Я ошиблась… Я хочу идти вперёд.

Малика расправила плечи:

— Отныне я ваша госпожа. На колени.

Смертельно побелев, Галисия попятилась:

— Ты чего… Я маркиза… Ты шутишь. — Упёрлась спиной в стену. — Ты меня пугаешь.

Малика направилась к двери.

— Малика! — ударилось в затылок. — Эльямин!

Она обернулась. Вжимаясь спиной в стену, Галисия заплакала — тихо, тоскливо. Её руки висели вдоль тела как плети, на груди топорщилось платье из дешёвой ткани. По сравнению с платьем дворянки наряд Малики выглядел как королевское одеяние.

Галисия опустилась на колени и поникла головой.

Малика собрала портреты Адэра:

— Это моё будущее. Я от него не отказывалась. Оно ждёт меня — не вас. — И скрутив листы в рулончик, вернулась в гостиную.

Кенеш распласталась на полу:

— Прикажи меня убить, шабира. Я не смогла заботиться о ней, как заботилась о тебе.

— Он сам приходил сюда или ты доносила?

— Доносила. Смотрительнице Обители Солнца.

— Одной из его сестёр?

— Нет, Эльямин. Его любимой кубаре. Её зовут Хатма.

— Где находится кубарат хазира?

— Сейчас у него нет кубарата. Старый — он распустил, новый — наберёт после паломничества.

Малика прошлась по комнате. Конечно… при роспуске кубарата некоторых девушек оставляют работать во дворце, остальных либо возвращают семьям, либо отдают заключённым. Обителью Солнца управляет бывшая пассия Иштара. С ума сойти…

— Где поселят новых кубар? — спросила Малика, приблизившись к Кенеш.

— В Хоромах Луны.

— Распоряжаться ими будет Хатма?

— Хатма не распоряжается. Если её переведут в Хоромы, ей поручат следить за порядком в кубарате, проведением ритуалов и исполнением наказаний.

Малика нахмурилась. Иногда её посещала шальная мысль: если Иштар продолжит игнорировать Галисию — можно попробовать ввести её в кубарат. Теперь это исключено. На страже интересов хозяина стоит самка, которую отвергли, и которая будет срывать злость на других.

— Прикажи убить меня, шабира, — пробубнила Кенеш в пол.

— Посмотри на меня.

— Я не достойна смотреть на ту, чьими устами говорит Всевышний.

— Посмотри!

Старуха подняла голову и устремила на Малику обречённый взгляд.

— Я тебя прощаю, Кенеш. Делай всё, что должна делать.

Встав на четвереньки, старуха подползла к Малике и уткнулась лбом ей в ноги.

— Галисия, — крикнула Малика и, когда дворянка вошла в гостиную, проговорила: — Я не скажу вам: «Будьте осторожнее». Но скажу: «Не допускайте ошибок». Ракшада не умеет прощать.

Следуя за служанкой в Обитель Солнца, Малика сжимала рисунки, свёрнутые в рулончик, и шептала: «Держи меня, родина. Крепко держи…»

***

По лесной тропинке, протоптанной через сугробы, шли главы конфессий и храмов, лидеры сект и руководители религиозных объединений. Кутаясь в шубы и натягивая шапки на уши, люди молчали. Не скрипел под сапогами снег, не взлетали испуганные птицы, не перебегали дорожку звери. Стояла кладбищенская тишина.

Правитель созвал служителей культов на срочное заседание. Однако когда они подъехали к Воротам Славы, им приказали следовать за чёрной машиной. Вереница автомобилей полдня катила по Верхнему Долу, пересекла Бездольный Узел и ближе к вечеру остановилась на опушке леса, где их ждал Крикс с десятком стражей.

Люди выбрались из машин. Среди них не было ветонов, климов и ориентов. Этому никто не удивился. Верования древних народов тяжело было назвать религиями — как нельзя было назвать храмами или молитвенными домами камни на площадях селений, костры на берегу моря и поля в долинах. Ветоны поклонялись горам и благодарили своего Бога за дарованную им силу. Ориенты поклонялись морю, наделившему морской народ способностью плавать как рыбы. Климы боготворили землю. Они не чувствовали боли, как и земля, в которую вонзают лопаты, которую бьёт град и топчут звери и люди.

Религиозные деятели шли за Криксом, кляли мороз и правителя, которому взбрела в голову очередная безумная идея, и не догадывались о настоящей причине отсутствия представителей древних народов: вера климов, ветонов и ориентов не предусматривала сбор пожертвований на ритуалы и обряды.

— Бог мой… — пролетел над процессией чей-то ломкий голос. — Это же храм морун…

Священнослужители оторвали взгляды от спин впереди идущих людей, посмотрели по сторонам. Справа и слева среди сосен и елей виднелись сугробы странной формы. Впереди на пригорке возвышались руины здания. Возле него стояли сотни стражей, одетых в белые полушубки.

Подойдя к защитникам порядка, священники уставились на развалины. Многочисленные проливные дожди не смогли очистить стены от копоти. Пустые глазницы окон смотрели на девственный лес, укутанный снегом. Люди знали: поднимись сейчас ветер, и перед взором предстанут обугленные стволы и скрученные ветви, разрушенные дома и развороченные колодцы, забитые доверху скелетами.

— Прошу, — сказал Крикс и указал на пролом в стене.

Переговариваясь и толкаясь, духовные отцы вошли в развалины строения. Если бы не матовое небо, окаймлённое рваными краями стен, и не оконные проёмы — зал походил бы на огромный обгоревший гроб, покрытый изнутри сажей словно чёрной тканью. Мужи невольно прижались друг к дружке — важная толпа превратилась в перепуганное стадо.

Зазвучали несмелые голоса: «Древний храм морун…» — «Как он нашёл его?» — «Надо было сравнять с землёй». — «Тише…»

— Не скажу, что рад вас видеть, — раздался голос Адэра.

Мужи обратили взгляды в сторону пролома в стене. На плоском камне, как на постаменте, стоял правитель — босой, с посохом в руке, одетый в длинную холстяную рубаху. Лёгкий ветерок перебирал волосы цвета зрелой пшеницы. При выдохе из приоткрытого рта вырывались полупрозрачные клубы. Возле правителя возвышался чёрный зверь. Его глаза пылали кровавым огнём, шерсть на холке вздыбилась.