Очень неохотно Реон встал на одно колено и склонил голову перед принцем. Лисандр удовлетворенно принял этот жест. Еще мгновение он вслушивался в восторженное ликование народа, а потом повернулся к королю.

Его отец поднялся со своего места. Король еще не объявил победителя турнира и теперь поднял руки, заставив тем самым зрителей замолчать.

Лисандр выступил вперед в твердой вере, он знал, что прочтет в глазах короля. Удовлетворение отца тем, что он выследил сына и затащил его на поле битвы. Удовлетворение тем, что Набран по-прежнему в состоянии контролировать сына.

Но не это увидел Лисандр. Впервые в жизни он стоял лицом к лицу с королем и видел в глазах отца то, что раньше было даровано только брату. Гордость.

Лисандр ожидал чего угодно, только не этого. И это заставило его задуматься. Быть может, он действительно трусил. Прятался за грезами, погружался в чувства, которым не было места в его жизни. В конце концов, то, что Амелия разбила ему сердце, можно было считать своего рода подарком судьбы. Потому что сейчас кронпринц чувствовал себя сильнее, чем когда-либо. Ничто на свете уже не сможет причинить ему подобную боль. Никогда больше.

Лисандр упал на одно колено, склонил голову и протянул королю свой победоносный меч.

С этого дня принц собирался служить короне. Он сделает то, в чем перед ней поклялся брат, и раз и навсегда избавит Амберан от маров. Лисандр даст каждому из них ощутить холод своего клинка, отгонит их всех обратно в проклятые земли Фархира и принесет мир в свое королевство. Именем короля.

По моей просьбе Сирена достала мне кожаные брюки и простую льняную рубашку. Похожие на те, в которых я впервые ступила во дворец. И на этот раз мы постарались позаботиться о том, чтобы никто не смог обвинить нас в краже. Еще одного случая, подобного тому, что произошел с Кананом, я не выдержу.

– Они требуют чересчур многого, – в который раз повторила Сирена.

Девушка ходила взад-вперед по моей комнате, пока я укладывала в сумку все, что она раздобыла для моей поездки. Фляга для воды, кремни, самый обычный нож, немного провизии, несколько веревок и одеяло. Ничего особенного. Ничего такого, что помогло бы мне украсть у людей их самое ценное сокровище.

По дороге в их королевство мне придется заскочить в Баштану – забрать свои отмычки. Такие инструменты я не могла попросить ни у кого во дворце. По крайней мере, не вызывая вопросов.

Одна лишь мысль о возвращении туда порождала тянущую боль в моем животе. Я так долго жила двумя жизнями. Одной – днем, другой – ночью. И я делала все для того, чтобы держать каждую из них тщательно отделенной от другой, дабы не навредить тем немногим, что были мне дороги и близки. Но теперь от этого зависело гораздо больше. Теперь уже речь шла не только о Балдуре и моем маленьком родном городе.

К настоящему моменту весть о том, что за трон сражается ночная альба, уже, должно быть, распространилась по всей империи. Сколькие из жителей Фархира возлагали на меня свои надежды? Сколькие из них, угнетенные Высшими, верили, что благодаря мне все изменится? И что произойдет, если я стану следующей, кому, стоя на коленях перед троном, придется оправдывать свои злодеяния? Что, если я потеряю больше, нежели один палец? И даже больше, чем собственную голову… Потому что в игре, в которую я играла почти всю свою жизнь, мое право на корону значительно повышало ставки. Речь шла уже не только собственно обо мне. На карту была поставлена репутация всех ночных альб и всех тех, в чьих жилах оставалось наше наследие. Как могла я смотреть в лица жителей Баштаны, если точно знала, что предаю их всех?

Я вцепилась в свою дорожную сумку. В горле образовался ком, и я упрямо уставилась в окно.

Может, Мурайя таким образом наказывала меня? Она знала о моей двойной жизни, иначе не поставила бы передо мной задачу, которую могла выполнить только воровка. Она хотела увидеть, как это сломает меня?

Так или иначе, я была вынуждена продолжать хранить свою тайну и выполнять то, чего требовала от меня наша богиня.

– Миледи? – обеспокоенно произнесла Сирена. – Шира?

Очнувшись от своих мыслей, я вновь торопливо занялась своим багажом.

– Эта задача была поставлена передо мной, и я выполню ее.

– Миледи, вы… – начала она, но, запнувшись, остановилась, прежде чем начать заново. – Ты не сможешь попасть в мир людей живой, Шира. Это варвары, кровожадные чудовища, которые убивают каждого альбу, который пересечет границу. Особенно это касается ночных альб. Разве ты не слышала подобных историй?

Я повернулась к ней:

– Конечно, слышала, Сирена. Но они меня не пугают.

– Но ведь должны! – Она умоляюще посмотрела на меня.

– Ты хоть знаешь, почему они избрали своей мишенью нас, ночных альб? – спросила я.

Горничная растерянно покачала головой.

– Потому что высокородные не хотят видеть рядом с собой тех, кто подобен мне. Поэтому многие ночные альбы отступают все глубже и глубже в леса, пока в какой-то момент не пересекают границу с Амбераном, где безжалостно истребляются людьми. На невинных мужчин, женщин и детей, которые не ищут ничего, кроме мира и покоя, в королевстве людей охотятся как на диких зверей, потому что на их родине с ними обращаются как с животными. Никто не ненавидит этих варваров больше меня. Я, конечно, не позволю им меня убить, но если такова будет воля Мурайи, я обещаю тебе, что заберу с собой в могилу как можно больше этих тварей.

– У меня есть предложение лучше, – сказала Сирена, озираясь по сторонам, словно предполагала, что нас могли подслушивать, и подошла ближе. – Ты должна воспользоваться этой возможностью и сбежать. Знаю, я говорила, что верю в тебя. Так и есть. Но все, что ждет тебя в Амберане, – это смерть. Быть может, Мурайя поставила перед тобой эту задачу, чтобы ты смогла отказаться от участия в выборах.

– И что тогда будет с тобой? – спросила я. – Что с тобой сделают, если выяснится, что твоя хозяйка трусливо сбежала? Как это повлияет на репутацию всех ночных альб? Мое обещание взять на себя эту задачу было обязательным. И я ни на секунду не задумаюсь о том, чтобы нарушить его и подвергнуть опасности тебя или кого-либо другого.

– Об этом все равно никто не узнает. Они решат, что ты погибла.

Сирена смотрела на меня своими большими круглыми глазами. Я видела, как в них блестят слезы, видела, как она восхищается моей смелостью и жертвенностью, и мне было стыдно, потому что я лгала ей так же, как и всем остальным. Что бы подумала обо мне Сирена, узнай она правду?

– Сирена… – начала я, когда кто-то прервал меня, постучав в дверь.

– Да-да? – отозвалась Сирена, прочистив горло.

В комнату, не отрывая взгляда от пола, вошел паж.

– Миледи, – коротко поздоровался он. – Командир Атура приказал сообщить, что лошади оседланы. Можно отправляться. Вы уже готовы?