– Хэтерфилд, – едва слышно прошептала она, ибо силы оставили ее.

Он поднял голову и прижал ее ладонь к своей щеке.

– Я не позволю им тронуть и волосок на твоей голове, понимаешь? Я не допущу этого. Тебе не о чем беспокоиться.

– Но моя сестра! Я очень хочу увидеть ее. Помоги мне. И если она в беде…

– Она под надежной защитой, уверяю тебя.

– Пожалуйста. – И предательские слезы неожиданно брызнули из ее глаз, а ведь она никогда не плакала! Что вдруг с ней случилось? Словно кто-то сорвал повязку с ее сердца, обнажив его кровоточащую плоть. Она почувствовала, как Хэтерфилд смахивает слезинки с ее щек. – Прошу тебя, ведь она моя сестра. Пожалуйста, помоги мне. Только один раз позволь мне убедиться, что с ней все в порядке.

Он закрыл глаза.

– Ради бога, Стефани, не проси меня об этом. – Опасно…

– Умоляю. Неужели ты не понимаешь, она – моя – сестра!

Эмили, ее дорогая Эмили, защитница и хранительница сокровенных тайн. Преданная и понимающая Эмили. Стефани была так занята все эти месяцы, так поглощена своей новой жизнью и любовью к Хэтерфилду, что боль от разлуки с любимой сестрой затаилась где-то в глубине ее души до поры до времени. И теперь ей больше всего на свете хотелось прижать Эмили к груди, поделиться с ней своими новыми секретами и услышать ее признания. Ведь Эмили влюблена! И Стефани не терпелось узнать все подробности о каждом поцелуе, взгляде, даже вздохе.

– Я очень хорошо тебя понимаю, – сказал Хэтерфилд. – У меня самого четыре сестры, благослови их Господь. И я готов на все ради них, если это потребуется.

– Но наша связь с Эмили еще крепче. – Стефани едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. – У нас была одна комната на двоих. Мы спали в одной постели. Здесь дело не просто в моей горячей любви к ней, Хэтерфилд. Как бы это сказать? Мы словно вылеплены из одного теста. Хотя… хотя мы совсем разные, но все-таки прекрасно понимаем друг друга, она понимает меня, знает все мои секреты, она…

– Тихо, Стефани. Успокойся. Все будет хорошо.

Он притянул девушку к себе, и, оказавшись в его крепких руках, она почувствовала, как вздымается его грудь при каждом вздохе. Она уткнулась носом в его пальто, вдыхая запах пропитанной сыростью шерсти, смешанный с легким ароматом мыла Хэтерфилда, городской копоти и запахом его теплой кожи, и снова ощутила это уже знакомое чувство полного доверия и взаимопонимания, когда слова не нужны. Они были единым целым.

– Все хорошо, Стефани, успокойся, – шептал он, обдавая теплым дыханием ее волосы. – Я обязательно что-нибудь придумаю. Поговорю с Олимпием…

– Нет! Он ни за что не согласится. Ни он, ни мисс Динглби не дадут разрешения. Нужно найти другой способ.

– Напиши сестре записку. Я передам ее Эшленду, а он передаст ей.

– Да, боже мой, как же мне не пришло это в голову раньше. – Она потерлась щекой о пальто Хэтерфилда, чтобы впитать как можно больше его аромата, прежде чем он отстранится от нее. Как всегда.

– Только дай мне немного времени, я должен все как следует обдумать.

– Хорошо. Я напишу записку. Сегодня днем я буду на слушаниях в суде, но ты ведь придешь туда после полудня, да?

Обняв девушку за плечи, он нежно отстранил ее от себя. Едва заметно покачал головой, затаив улыбку в уголках губ.

– В полдень в зале суда. Буду смотреть на тебя.

– Что это значит?

– Просто ты замечательная, вот и все. Я обожаю наблюдать за тобой в зале суда, мне так нравится это серьезное выражение твоего лица. Мне нравится, как вы с сэром Джоном обмениваетесь записочками. Если бы они только знали, эти мужи в завитых париках…

– Знаешь, мне кажется, – с сарказмом сказала она, – тебя это все не очень вдохновляет.

Она прекрасно осознавала, что хочет спровоцировать его. Но какой в этом толк? Глупо было ожидать, что он скажет: «Боже, конечно, это вдохновляет меня, я мечтаю о тебе ночи напролет, думаю о тебе постоянно. Хочу – чего же? – сорвать с тебя одежду, бросить на постель и заниматься с тобой любовью до полного изнеможения». Но ведь именно так он и говорил три месяца назад в ее маленькой спальне на втором этаже резиденции сэра Джона. И с тех пор эти слова не выходили у нее из головы, разрастаясь в ее мозгу, не давая покоя по ночам, когда она лежала в постели, не смыкая глаз, краснея и сгорая от желания ощутить тяжесть его обнаженного великолепного тела, представляя его лежащим сверху, рядом, сзади.

Но Хэтерфилд, впрочем, как и всегда, не попался на крючок. Он лишь улыбнулся терпеливо и мягко, обратив на нее проницательный взгляд.

– Стефани, ты сама все прекрасно понимаешь. – Он отпустил ее и обернулся к лодкам. – А теперь давай поплывем.

– Поплывем?

– Да. Помоги мне снять лодку, и надо взять еще одну пару весел.

У Стефани кровь застыла в жилах.

– Еще одну пару весел?

– Ну да. Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя в лодочном сарае одну в такой час, когда свирепые убийцы разгуливают на свободе? Тебе, моя радость, придется освоить навыки парной гребли.

Для новичка у нее получалось совсем неплохо. Стефани быстро училась, и он об этом знал. Стоило ему показать девушке основные движения, и она тут же усвоила, как именно нужно грести в парной лодке; правда, со стороны ее обращение с веслами выглядело немного неуклюже и непрофессионально, но, обладая врожденным чувством ритма, она быстро приладилась к его движениям, слаженно работая в паре.

Хэтерфилд не стал заплывать слишком далеко: во-первых, они потеряли много времени в сарае, а во-вторых, физически Стефани не была готова к дальним заплывам. У Хэммерсмит-бридж он развернулся, опустив в воду правое весло, отчего лодка, описав дугу по черной ледяной ряби, повернулась носом в обратную сторону.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, заботливо окинув взглядом ее спину. Чтобы уберечь ее от холодного февральского ветра, в лодочном сарае он натянул на Стефани толстый шерстяной джемпер и перчатки, но все-таки беспокоился, наблюдая за белыми облачками пара от ее дыхания.

– Отлично! – выпалила она. Девушка дышала тяжело из-за физической нагрузки, но не прерывисто, не болезненно. И настрой у нее был бодрый.

– Похоже, тебе весело. Ты уверена, что никогда не занималась греблей?

Она отрицательно покачала головой.

– Если не считать катания на лодках с Эмили летом на море еще в Хольштайне.

Хэтерфилд перестал грести, и лодка замерла на воде.

– Посмотри туда. Нет, на другой берег. Видишь ряд зданий слева от моста?

– Там, где горят газовые фонари? – спросила она, всматриваясь в темноту.

– Да.

– Они похожи на скелеты, тебе не кажется?

– Просто дома еще не достроены, – сказал он и сжал руками весла. – Они принадлежат мне.