— А я-то думала, кто у нас лавры будет собирать, — наморщилась Оксана.

— Почему бы и нет? — сказала Веланна, глянув на Риту. — Только выбирать не надо. Руководить буду я.

— Блажен, кто верует, — бросила та, даже не посмотрев в сторону соперницы.

— Давайте сделаем так, — сказала я. — Если по ходу работы поймём, что нуждаемся в руководителе, тогда и выберем его.

— Ещё как поймёте, — закивала Рита.

— Идёмте рисовать, — постановила я.

Все, кроме четырёх элгарок, двинулись в сторону дворца. А эти... что ж, их трудности.

Я уединилась в спальне. Села на кровать, прислонившись спиной к стене. Положила на согнутые в коленях ноги большую книгу, на неё лист. Взяла в руки карандаш.

Первым делом пустила ответвление от ручья, которое заканчивалось прудиком. Перекинула через него мостик. Берега выложила камнями. Вокруг — хитросплетение дорожек, клумбы, альпийская горка. Дорожки осветила фонарями. Поставила несколько скамеек. Посадила четыре ёлки. Нет, лучше пять.

Ну вот и всё. Очень милое местечко вышло.

* * *

Собраний сегодня больше не было. Все поняли, насколько важен этап составления проекта и погрузились в это занятие с головой.

Поэтому после ужина, переобувшись в более подходящие туфли, я с чистой совестью решила прогуляться — рисунок завершила ещё до трапезы.

Проходя мимо комнаты, где жили элгарки, услышала ожесточённый спор. Похоже, Мендина и Мазерата схлестнулись не на жизнь, а на смерть. Спать нам сегодня, судя по всему, не дадут.

Вышла из дворца и направилась по аллее в сторону пруда.

Смеркалось. Был как раз тот момент, когда природа только-только начинает терять свои дневные краски.

— Добрый вечер! — услышала я вдруг справа от себя знакомый голос.

Обернулась — ну да, Браймон собственной персоной приближался ко мне по боковой дорожке.

Остановилась. Поздоровалась, поймав себя на мысли, как и тогда, в купальне, что от этого мужчины нереально сложно оторвать взгляд.

Он подошёл ко мне почти вплотную. Я почувствовала ненавязчивый, но в то же время очень выразительный аромат парфюма.

— Не будете против, если я составлю вам компанию? — спросил Браймон негромко и проникновенно.

В первый момент я совершенно растерялась. Отправляясь на прогулку, никак не мечтала о спутнике — хотелось в одиночестве насладиться тишиной вечернего парка.

Так всё неожиданно! И откуда он на мою голову взялся?

Отказывать как-то неловко. Обидеть же человека могу.

— Конечно, — кивнула я. — Куда пойдём?

— Предлагаю прогуляться до пруда, — сказал Браймон. — Жаль, конечно, луну облаками затянуло. Очень красиво, когда она отражается на поверхности воды.

Мы неспешно двинулись по аллее.

— Да, ваша луна — это зрелище, безусловно, потрясающее, — согласилась я. — Наша гораздо меньше. Правда, у большой луны есть и большой минус.

— Какой?

— Спать мешает.

— Да? Ну, мы-то привыкшие к этому, — сказал Браймон таким тоном, словно извинялся за неудобства, вызванные ночным светилом.

— Вы бы, в свою очередь, не смогли спать при шуме улицы.

— Для нас фраза «шум улицы» сама по себе довольно странная. «Шум с улицы» — другое дело.

Пока мы шли, Браймон расспрашивал о Земле. Сравнивал два мира, делал вполне логичные выводы. И меня всё больше и больше занимал вопрос, почему такой образованный человек чистит бассейны.

А не воспользоваться ли случаем и не поинтересоваться ли насчёт его сходства с Даннэром? Что если тут ключ к разгадке? Другого шанса может и не быть.

— Браймон, я хочу вас кое о чём спросить, — несмело сделала я первый шаг.

Он посмотрел на меня с каким-то странным прищуром. Очевидно догадался, что именно меня интересует.

Молчание — знак согласия?

— Вы очень похожи на Даннэра, — произнесла так осторожно, словно боялась ранить его каждым словом. — Кто вы ему?

— А это имеет для вас какое-то значение? — спросил мужчина, отводя взгляд.

— Ммм... нет, — замялась я. — Просто любопытно.

— Знаете, до чего меня однажды довело любопытство? — он вновь посмотрел на меня, но сейчас в его глазах поблёскивали задорные искорки.

— Расскажете?

— Мне было тогда семь лет. Моя мать хранила в шкафу какой-то загадочный ящичек, и мне до жути хотелось посмотреть, что в нём лежит. Я не решался в него заглядывать — боялся, что мама узнает и отругает. Но однажды любопытство взяло верх. Когда она отправилась в хлебную лавку, я сделал вид, что пошёл гулять, а сам вернулся домой. Открыл шкаф. Долго смотрел на ящичек в нерешительности. И только протянул руку, чтобы его открыть, хлопнула входная дверь. Вернулась мама. И не одна — вместе с соседкой. Похоже, хлебная лавка была закрыта, о чём соседка и сообщила ей по дороге.

Но хуже всего, что они обе направились в комнату. В ужасе я залез в шкаф, закрылся изнутри. А мать с соседкой сели за стол и... В общем, я четыре часа слушал сплетни обо всем городе, которые соседка взахлёб пересказывала матери.

Я звонко засмеялась.

— И когда они наконец ушли из комнаты, я даже не стал заглядывать в ящичек — голова пухла от всех этих слухов и долгого сидения в душном шкафу.

— Ну хоть потом-то узнали, что в ящичке? — спросила сквозь смех.

— Узнал через пару дней. Там лежали письма. Но тогда я ещё не умел читать.

* * *

Гридиан сидел в беседке, вытянув ноги и раскинув руки на перилах. Иногда после тяжёлого дня он любил уединиться здесь.

Сегодня как раз был такой день. А начался он с наблюдения за стартом конкурса «Нескучный сад».

И как они друг другу волосы не повыдирали? Пять девушек держались достойно... но остальные! Хоть сейчас выгоняй с отбора их всех.

Внезапно Гридиан услышал голоса, донесшиеся со стороны аллеи. Прислушался. Двое — мужчина и женщина. Сразу не разобрал, кому принадлежат голоса. Но тут девушка засмеялась.

Сердце дрогнуло. Инга! И мужчину он теперь тоже признал.

У них свидание?!

Или...

В любом случае в груди вскипало что-то тёмное и злое. Хотелось пойти и придушить Браймона, немедля выгнать его из дворца.

Что это с ним? Ревность?

Но он же сам...

Только... Что если Инга предпочтёт этого..?

Гридиан проводил «парочку» взглядом. Он их не видел, лишь слышал. Однако воображение рисовало такие картины... что кулаки сжимались сами.