– Не может такого… – удивленно протянул майор, как вдруг беспокойно сновавшие по улице мутанты, то и дело высматривавшие ненавистных людей в окнах здания, кинулись в разные стороны. Часть обезьян забиралась на деревья, тумбы забора и пыталась вскарабкаться по стенам. Эти особи были на глаз значительно поменьше в размерах, дохляки. А вот ринувшиеся обратно в сторону Кремля самые крупные – «бойцы», как решил Максим. По улице разнесся многоголосый вопль, тут же переросший в предсмертный крик. От утробного рыка задрожали остатки стекол в окнах, у Максима неприятно засосало в животе.

– Всегда найдется рыба покрупнее… – философски протянул Ильин. Внизу между машинами, расшвыривая мартышек и почти сливаясь с окружающей серостью, летала огромная тень. На миг существо замерло перед прыжком, давая себя разглядеть: вытянутое, стремительное, переливающееся мускулами под пепельно-полосатой шкурой. Зверь махнул когтистой лапой, играючи разрывая визжащих обезьян на куски, хлестнул длинным хвостом и снова смазался, будто растворившись в воздухе!

– Тигр, почему бы и нет? – еле слышно проговорил майор. – Пойдем, глянем, чего там Липенко накопал. Мартышкам пока не до нас. Максим, тяни шкаф, дверь привалим.

Оставшись в одиночестве брамин, лихорадочно перебирал ключи, пробуя один за другим: первый короткий, у другого бородка не походит, а этот, плоский, вообще для другого замка! Липенко возился у сейфа, обливаясь потом, вздрагивая от грома автоматных очередей и воплей мутантов, рвущихся через зарешеченные окна первого этажа. Впервые в жизни он, никчемный архивариус, библиотечный таракан, получил в руки власть. И эту власть надо было просто взять.

– Сраный ключ! – взвизгнул архивариус. Руки в толстых перчатках дрожали от накатившего возбуждения, он у цели, и какой-то там замок не лишит его желаемого. Он стянул мешавшие рукавицы.

– Надо успокоиться. Успокоиться… вдох, выдох. Вдох-выдох.

Окно, прикрытое снаружи стальной кованой решеткой, а изнутри – деревянным щитом, разлетелось вдребезги. Липенко бросился на пол, прикрывая голову руками. Но ничего не произошло, только стало светлее, крики мутантов теперь слышались громче, да из дверцы шкафа торчал кусок заточенной арматуры. Старик уселся подальше от окна, сжав лицо ладонями. Маска противогаза мешала, но сорвать проклятый кусок резины с головы он не решался, еще ничего не кончилось, еще есть надежда, ключей много. В крайнем случае можно взорвать сейф, закачав внутрь газ из баллона… От низкого рева зазвенели осколки на полу, а внутренности сдавило в груди, остро хотелось забиться в самую дальнюю щель и никогда не вылезать. Так, наверное, ревел взявший след тираннозавр, как бы говоря жертве: ты обречена.

В разбитое окно проник свет луны, многочисленные пылинки плясали свой танец, кружась в воздухе. На миг выглянувшее сквозь вату облаков ночное светило отразилось яркой вспышкой на связке ключей. Скулящий Липенко отнял руки от лица, пригляделся: ключ, сильно тронутый ржавчиной, как-то выделялся на фоне прочих висевших на кольце. Брамин медленно, будто опасаясь, что видение исчезнет вместе с этим робким лучом с небес, подполз на карачках по ковру мышиного дерьма и мякины из погрызенных крысами бумаг. Это был он. Архивариус вцепился в ключ и бросился к сейфу.

Стальной штырек с двусторонним зубчатым гребнем вошел в скважину с легким сопротивлением. Трясущейся рукой и затаив дыхание брамин, провернул замок. Тот сопротивлялся, годы бездействия, засохшая смазка и набившаяся пыль давали о себе знать.

Хр-р-р, хр-р-р, щелк!

С замершим сердцем Липенко медленно потянул дверцу, с протяжным скрипом та отворилась. Внутренности сейфа, выкрашенные в темно-бордовый цвет, не видели человека вот уже два десятка лет. Брамин, тупо уставившись на узкие полки с папками и журналами, вдруг понял, что забыл дышать.

Нарисованной воображением картонной папки не оказалось. Он провел пальцами по бумагам. Нет, все-таки картонная! Но не с ботиночными шнурками, как ему представлялось, а с металлическими уголками. Это не сон, хотя ноги приросли к полу, как во сне. Он шел сюда так долго, почти два десятка лет, мечтал заглянуть в эти тайны, которые скрывали кшатрии… Они могли сколько угодно жечь бумаги, прятать их, пытаться отобрать у Валерия Сергеевича то, к чему он стремился, и все они мертвы, а он стоит здесь! И никто ему не может помешать прикоснуться… взять в руки, открыть… узнать… Никто!

– Ну, что, Липенко, нашли то, что хотели?

Испуганный брамин прижал папку к груди, таращась на кшатрия, как крыса на шашлычника.

– Ведь два отличных бойца погибли не просто так? – майор цедил каждое слово сквозь зубы. Еще на первой встрече Ильин дал понять Максиму, что недолюбливает архивариуса. Теперь же сквозила полноценная ненависть.

– Да-да, конечно, – пролепетал брамин.

– Ну так покажите! – рявкнул клокочущий от злобы майор. Липенко замялся, стал копошиться, перекладывать папки из сейфа в свой рюкзак. На полу возле сплющенного сидора Максим заметил округлый бок красного баллона с надписью «Пропан» и отрезок шланга.

– Ну! – от окрика майора Липенко подпрыгнул на месте, выронив свои бумажки.

– В-вот, – брамин протянул Ильину пухлую папку. Тот недоуменно и как-то брезгливо повертел ее в руках, раскрыл, стал вырывать подшитые листы, разглядывая на свету.

– И это все?! – он будто демонстрируя несоразмерность заплаченной двумя жизнями цены за ломкие пожелтевшие клочки бумаги, повернулся к Максиму. Растерянность и удивление Ильина читались даже через потрескавшуюся маску противогаза.

Максиму даже на какое-то мгновение стало жалко кшатрия. Но тут он заметил выпрямившегося и как-то ставшего выше Липенко позади майора, а еще налитые кровью глаза. Это был взгляд человека, решившегося на отчаянный поступок. Хлестко загрохотали выстрелы, слившиеся в длинную очередь, майора швырнуло грудью на стену. Максим среагировал чуть запоздало, когда пистолет «стечкин» в руке брамина продолжал опустошать немаленький магазин в нескончаемой очереди. Белявского ударило в грудь, развернуло, но он все же успел отпрыгнуть в сторону, пули раскрошили дверной косяк, стену и с противным визгом срикошетили по коридору.

– Никто, слышите?! Это мое, мое! – сипел сквозь маску Липенко.

Брякнувшись всем весом на бетонный пол Максим уже держал выход из комнаты под прицелом, но брамин не торопился. Отбитый бок и грудь саднило. Он осмотрел бронежилет: по самому краешку от горла к плечу пуля срезала материал чехла, прочертив борозду в стальной пластине.

«Пронесло, смертушка, считай, погладила слегонца, косой задела, падла», – выдохнул Макс. Но дела выходили скверные, майор и сталкеры убиты, Липенко свихнулся, и как теперь возвращаться? Переть к красным – не вариант, те за прошлые заслуги сразу к стенке поставят. Ганза? Так туда еще дойти надо. Ну, Липенко, сука!

– Слышь, гнида! Ты, значит, сразу решил всех нас замочить еще до выхода, и дохлого сталкера тормошил – я-то думал, по доброте, вроде ж кореша. А ты пистолет смародерил! – крикнул Макс, отходя к противоположной стене, но продолжая целиться в дверной проем. Он пока тянул время, соображая, что делать дальше. Выходов было ровно два.