и единственное слово за весь разговор, и потому все обернулись разом, прервавшись на полуслове — спокойный господин Ней, недовольный мозгоед и усталая госпожа Эло.

— Что — нет? — уточнил Глава.

— Всё — нет, — Коста упрямо смотрел на свои руки на столе. — Я понимаю опасность и согласен взять новое имя, но не отказываться от старого. И… то, что вы сейчас обсуждаете… что господин Син прекрасно пел и разбирался в музыке, не означает, что это буду делать я. Я не пою, — Коста поднял вверх голову и упрямо выдвинул подбородок. — Потому что я не господин Син. С этого момента младший интересуется живописью и каллиграфией, и мечтает сдать на писаря, — голос почти не подвел его, дрогнув только в конце.

Или так — или пусть делают юного господина из кого-то другого.

— Хорошо, — Глава улыбнулся. — Будем считать, что… дети часто перерастают ранние увлечения. Занятия музыкой остались в прошлом, и теперь на их место пришла живопись. Интересоваться искусствами — допустимо. Но имя — нужно сменить. Переговоры — это поиск компромиссов, когда выигрывают обе стороны. Я иду на уступки — и со своей стороны ты.

— Нет, — Коста смотрел прямо, сквозь челку. — Мое имя — останется.

Глава тяжело вздохнул, ещё раз попытался улыбнуться, но возразить не успел, его опередила леди Эло:

— Коста не южное имя, но… дед по моей материнской линии — носил имя Костоакис, это — западный вариант, можно поставить его третьим и использовать в качестве домашнего. Все равно никто и никогда не получит доступа к семейному реестру. Не родовое имя Фу, но — допустимо, если хочется почтить память предков.

— Мама!

— Эль, значит — благословенный, — начала монотонно и ровно говорить госпожа, обращаясь прямо к нему. — Благословенный и долгожданный второй сын рода Фу. Син, потому что Синни, оазис недалеко от Бэль. Ивиар был уверен, что сына мы привезли оттуда, чтобы помнить. Прайм — потому что первый. Син — не родовое имя Фу.

— Мама… — осторожно позвал Нейер. — Сколько успокоительных ты выпила? Весь фиал?

Госпожа Эло отмахнулась.

— Назвать сына в честь оазиса чужого клана, — менталист проговорил это тихо, но Коста услышал. И добавил громче, — Когда называют в честь предков, используют родовые имена первой линии…

— «Брата Нейера Фу, сына Ивиара, сына Аслиана, сына Ториа, сына Госли…» — нараспев произнесла госпожа Эло. — Я использовала кровь Асли, когда лечила… Эль Син Прайм Костоакис Асли Фу… Что-то твое, что-то чужое, что-то, указывающее на принадлежность роду. Это устроит всех, — обвела она взглядом присутствующих — ей не возразили. — Ученик?

Имя Косте не нравилось. Не нравилось носить имя мертвого сверстника, он же не слепой, чтобы не видеть, как вздрагивает госпожа каждый раз, когда слышит «Син». И Глава не прав — наставница выпила не фиал успокоительного, а почти два с половиной.

И то, что рассказал ему Глава раньше — ему тоже не нравилось. И то, что они похожи — с этим мертвым «Сином» — у брата господина тоже был второй круг — необратимые мутации внутреннего источника. И то, что тот тоже учился на Октагоне — его отправили туда в шесть зим, дома бывал редко, и последние четыре зимы не был вообще… потому что ушел за Грань, но об этом не знает никто, кроме тех, кто сейчас в этом кабинете.

Что слугам достаточно знать, что юный господин наконец вернулся с учебы спустя столько зим, долго болел, и забыл многие вещи. И что мозгоед позаботится об этом.

Но он не хотел быть Сином! Ему не нравилось это имя, он не суеверен, но «быть-тем-кто-умер» он не хотел!

Ему не нравилось занимать чье-то место. Не нравилось прятаться. Не нравилась необходимость перестать быть собой… на одной чаше весов, на другой — безопасность, защита, право остаться там, где он решил и — будущее.

В этом господин был прав.

Будущее, которого не было у писаря Косты из северного предела, но было у… Сина Костоакиса Фу из Южного.

— Ученик?

Коста медленно кивнул.

— Решено, — Госпожа Эло устало хлопнула в ладоши. — Я исправлю инициалы на одежде и вещах. Эль Син Прайм Костоакис Асли Фу. А сейчас я прошу прощения, господа, мало спала ночью…

— Мама…

Но дверь за наставницей уже закрылась.

Коста видел, как Глава одним движением ресниц отправил менталиста следом за госпожой — тот кивнул и быстро вышел.

— Тяжелый день, — вздохнул Нейер и Коста первый раз заметил, какие темные круги под глазами у Главы. — Тяжелая декада и вообще — тяжелая зима… Ты хотел увидеть Да-ари своими глазами? Будешь хорошо заниматься, через четыре декады возьму тебя с собой — увидишь город сам… Я хочу, чтобы перед официальным представлением ты уже был представлен большей части кланов — тех, с кем мы ведем дела, но для этого нужно, чтобы ни у кого не возникло вопросов… Я могу на тебя положиться?

Коста кивнул.

Это — просто. Учиться — это то, что он умеет лучше всего.

— Хорошо, — Нейер устало потер глаза, выдвинул ящик, не нашел то, что искал, и потому просто вытащил цепочку с печатью Главы из-за ворота. — Красиво?

Коста неуверенно кивнул — качество исполнения ему нравилось, но сам рисунок — можно было передать лучше, как птица парит, раскинув крылья.

— Это герб нашего рода, и теперь — твой. Такую татуировку носит каждый мужчина в нашем роду, — Глава повел плечами, разминая спину. — Неясыть некрупная птица, но и Фу — не крупный клан. Неясыти охотятся по ночам и никогда не возвращаются без добычи. Терпеливы, выносливы, способны выследить всех на своей территории и, — тут Глава усмехнулся, — их всегда недооценивают. Время серой пустынной неясыти — время ночи. Мне перебили крылья, — он хлопнул ладонью по коленям, — но Фу очень нужен тот, кто будет летать…

* * *

Поместье Фу

Комнаты юного господина

Середина ночи

Дым от курильниц плотно висел в воздухе.

Служанка то и дело покашливала, стараясь делать это тихо — если отвлечь госпожу сейчас, во время работы, одним выговором дело не ограничиться.

Сира Эло сосредоточенно управляла сразу десятью иглами. Пальцы порхали в воздухе, окутанные белой дымкой. Прозрачные иглы, сотканные из уплотненного воздуха, медленно и мерно опускались в чаши, расставленные на столах по обе стороны кровати, набирали краску с эликсирами и кровью, взмывали вверх, почти теряясь в сизой дымке и… опускались на спину мальчика, касаясь точечно там, где тушью был нанесен рисунок.

Служанке было жалко ребенка. Тощий, и так измученный, неужели госпожа не могла подождать, пока юный господин поправиться?

Видимо не могла. И эта безжалостность по отношению к собственному сыну заставляла служанку давить любые признаки зарождавшегося кашля — она не Фу, к ней госпожа будет ещё более безжалостна, чем к собственной крови.

* * *

Эло смахивала пот с висков. В спальне было жарко, дым от трав кружил голову и мутил сознание. Мальчик вел себя превосходно и не двигался — недаром она истратила столько обезболивающей мази и эликсиров.

Худые плечи, которые в будущем обещали развиться, острые лопатки, кожа, цвета золотистого чая из цветков уже начала бледнеть — нужно научить его самого готовить себе средство для закрепления цвета кожи.

Рисунок неясыти на спине — птица, распахнувшая крылья, на фоне круга, Эло нанесла едва заметными штрихами кисти. Все равно — мальчик будет расти, и герб придется править не один раз, пока он не станет мужчиной. Каждую зиму подправлять размах крыльев, и делать рисунок более и более точным, забивая свободные участки кожи. Родовая татуировка Фу — гордость и защита, и право носить такое на своих плечах.

Мальчик застонал, оторвал голову от плоского валика, и Эло придержала плетения — и потом снова уронил голову вниз.

Пальцы порхнули, плетения вспыхнули, и пять из десяти игл окунулись в чаши, набирая краску, чтобы сменить другие пять, которые в это время танцевали на поверхности кожи, выводя на спине причудливый рисунок.

Мгновений двадцать и она закончит предварительный набросок.

Тридцать мгновений спустя

Эло — любовалась делом рук своих. Нанесенная едва заметными решительными штрихами птица заняла положенное ей место.

Расти, маленький Фу. Чем шире плечи, тем больше размах крыльев. Расти. А она позаботиться о том, чтобы та, кто будет снимать с него одежду точно