В коридоре ему показалось, что дверь штаба скрипнула и чуть качнулась, но проверять Петр не стал. Дверь давно держалась на соплях и даже в запертом состоянии билась в истерике от малейшего сквозняка. Если в офис и забрался по ошибке какой-нибудь вор-недоумок, поживиться ему будет нечем, кроме плаката про «бить жидов и коммунистов» да старого телефонного аппарата, еще с дисковым набором. Некрасов подошел к лифту, ткнул в раздавленную кнопку, дождался, пока с хрустящим звуком расползутся дряхлые дверцы, и вошел в кабину, сетуя про себя на нищету патриотического движения в России.

Он не успел нажать первый этаж, когда дверцы сами собой закрылись и лифт, дернувшись, потащился, но не вниз, как требовалось, а вверх. Петр начал давить кнопки — сначала со смыслом, потом все подряд — безответно. Кабина ползла наверх, минуя один за другим обитаемые этажи.

Петруша не запаниковал, поскольку не страдал клаустрофобией. Со старым лифтом, знал он, случаются всякие приколы. Ему просто было досадно, что сейчас этот гроб без музыки еле-еле дотянет до чердака и там застрянет, и ему придется вызванивать вахтера — видимо, по мобильнику, потому что кнопки не слушаются. А потом куковать до прихода слесаря вместо того, чтобы добраться до дома и завалиться спать.

Как и следовало ожидать, лифт затормозил на чердаке и даже любезно раздвинул свои скрипучие двери. Петя обрадованно шагнул наружу, вырываясь из объятий взбесившегося монстра. Он успел разглядеть пыльное полутемное помещение с низким потолком и тут же получил страшный удар по шее.

Грязные плитки пола больно толкнули его в локти и колени. Руки заломили назад, что-то придавило спину, и тусклый голос сквозь зубы процедил: «Третья стража. Нам нужны твои деньги…»

— Вы что, ребята, ох… — удивленно дернулся Петя, но последнее слово застряло в стиснутом горле. Железные пальцы надавили ему на кадык, и в глазах его поплыли черные круги. Потом горло отпустили. Он прерывисто втянул в себя воздух, получил несколько болезненных ударов в шею и почки и затих, постанывая. Жесткие руки умело обшмонали его и извлекли из кармана бумажник и мобилу, а из нагрудного тайника — заветный конверт.

В отчаянии Петя замычал и заерзал, пытаясь вывернуться, но результатом были лишь новые удары. Били зло и со знанием дела. Он закусил губу и оставил попытки сбросить с себя неведомого грабителя. Богатый опыт подростковых драк подсказывал, что в данном случае: а) отнятого не вернешь и б) хочешь остаться живым — затихни и не выпендривайся.

Он не выпендривался, а потому остался жив, хотя тело гудело, как один огромный синяк. Крови, к счастью, не было; нападавший умел не оставлять следов. Когда Некрасов смог подняться на ноги (сперва долго раскачиваясь на четвереньках и поскуливая), предательский лифт уже давно приземлился на первом этаже, доставив к выходу неизвестного гада с Петиными деньгами.

До своего коридора Петр Алексеевич добрался по лестнице, навалившись на перила и перебирая их обеими руками, как альпинист — веревку. В туалете приник к зеркалу и с облегчением убедился, что лицо не пострадало. Побрызгал на щеки холодной водой, продышался, отматерился. И поплелся к офису, нашаривая в кармане ключ, который полуденный вор не забрал, очевидно, по причине непрезентабельности.

Но ключ не понадобился. Дверь штаба была открыта, а громоздкий старый сейф в углу распахнут настежь. Петя знал, что сейф и до взлома был так же безнадежно пуст. Но сейчас это его слабо утешало.

В одном из ящиков расхлябанного стола он нашел упаковку цитрамона, снова доковылял до туалета, запил две таблетки кисловатой водой из-под крана. Вернулся и рухнул за стол, ожидая, когда утихнет дергающая боль в пояснице и нытье в затылке. Здание уже оживало; возвращаясь из сортира, Петр Алексеевич слышал голоса на соседних этажах и отвратительное лязганье лифта, которое теперь вызывало у него тошноту. Начинался вольготный московский рабочий день, шевелились спросонья фирмы и учреждения, заспанные компьютеры мигали мониторами, неуверенно звенели первые ранние телефоны — звонить раньше десяти в этом городе было просто неприлично, раньше двенадцати — дурной тон. «Кстати о звонках, — вяло подумал Петр. — Надо позвонить евреям. Вот сука, и мобильника теперь нет!..»

Блуждая между туалетом и офисом, он успел мысленно оценить ситуацию. Ситуация была — хреновее некуда. Бабки — йок, плюс накостыляли по шее, но это ладно, пережить можно. Главное, дар заморского мецената уплыл, а вместе с ним и грандиозные планы Петруши Некрасова. Под сомнением также партнерское доверие. В общем, положение — белый песец. И еще какая-то лажа была во всей этой истории, он сейчас не мог вспомнить и начал, морщась, тереть гудящий затылок. Ах вот оно! Хмырь, который его отделывал, что-то вякал о Третьей страже. При чем тут, к шутам, Третья стража? А вдруг это кто-то из своих, патриотов, решил преподать Петруше наглядный урок — мол, не ходи на сторону по всяким там ассамблеям? Потому и били с таким остервенением, как не бьют простые воры. Его ведь не хотели выключить, хотя нападавший, судя по его замашкам, владел этим умением профессионально, — ему намеренно делали больно. И лицо этот сукин сын не показывал, напрыгнул со спины, как последняя падла.

А может, не звонить, ну его к лешему? Ведь по второму разу все равно не заплатят, так зачем позориться? Впрочем, кто их знает, евреи жалостливые, возьмут да и компенсируют ущерб. Если только поверят, что его действительно ограбили. Обычно люди Петруше верили, глядя в его честные голубые глаза. Но то люди, а то «юде»…

Родив каламбур, Петя приободрился и решил, что позвонить все-таки стоит. Он парень прямой. А что будут думать о нем израильтяне — их собачье дело.

Хорошо хоть, утренний даритель оставил визитку. Петя начал шарить по карманам, нашел карточку в заднем джинсовом. Текста на ней было немного. Надпись английскими буквами гласила: «Компания Арктика-Иудея. Рав Арье Черняховски». Далее шли только мобильный номер и электронная почта на бесплатном российском хостинге.

Фамилия показалась такой же знакомой, как лицо рабби. Наверное, они и правда часто пересекались на еврейских тусовках. Петя с досадой потормошил свою хваленую память, которая сегодня почему-то буксовала: что за Черняховски такой? И чуть не выронил визитку вместе с телефонной трубкой, которую уже успел снять, чтобы звонить благодетелю, не теряя времени.

Черняховский! Да ведь это же фамилия Рады! Выходит, раввин с конвертом от миллионера — ее муж. То-то его перекосило, когда Некрасов упомянул про отношения с замужней еврейкой. Видно, он ничего не знал тогда об их романе, хоть и подозревал. Ну и ну! Теперь Раду ждут неприятности почище тех, что только что сегодня свалились (в самом прямом смысле) на бедную голову Петруши Некрасова. И кто тянул его за язык!

Стоп, сказал себе Петр. А может, раввин Черняховский и напал на него возле лифта? Отомстил за поруганную честь еврейской семьи. Заодно и бабки отобрал, чтоб неповадно было. Ведь никто, кроме него, не мог знать, что сегодня у Пети за пазухой отдыхают несколько тысяч баксов.

Ну нет, оборвал себя Петруша. Это невозможно. Не по-еврейски. Да и удары сзади не напоминали холеные руки израильтянина. То был жесткий кулак профессионала. В этом Некрасов разбирался не хуже, чем в еврейском национальном характере, били его не первый раз.