Ответ на мой вопрос занимает около часа — говорят оба волка. По полкам всё раскладывают. Я начинаю жалеть, что речь не о Вите.

Вован, стрелок, Миша, мои оборотни, чьи-то малопонятные мне интересы, бизнес, общак, убийства, опасность — всё это и многое другое сплетаются в тугую косу неприятностей. Наших неприятностей. Это пугает. Но я не за себя боюсь — за Игоря и Лёшу, а ещё за Мишу. В последнее время я так увлеклась отношениями с моими мальчиками, что забыла, как это — переживать за жизнь любимых. Это мучительно больно.

— Я как чувствовала, что эта история просто так не закончится, — у меня комок стоит под горлом — горячим чаем его не продавишь. — Ещё когда пулю из тебя вытаскивала, — смотрю на Альфу, — поняла — дело дрянь. Я ведь Мише говорила, что знающий человек стрелял.

— Оборотень, а не человек, — поправляет меня Горыныч.

— Судя по запаху — да, волк, — подтверждает Лихой. — Ссыкло поганое, — на красивых губах злая ухмылка. — Не по-волчьи это — стрелять. Раз на раз в звериной ипостаси ему слабо выйти.

— У тебя дури дохера и гипноз, — Игорь задумчиво смотрит на пустую дачную улицу, — вот и зассал гад. Но мог хотя бы против меня выйти.

Я смотрю, моим волкам хочется честного боя с нечестным соперником. Благородно, но так не бывает.

— С Бетой тоже страшно биться, — поджимаю губы, — только сейчас не об этом. Где Миша?

Формулировка оборотней «в надёжном месте» меня не устраивает. Я хочу знать, где мой друг.

— Домик у него есть в лесу. Далеко от города. Он там, — признаётся Игорь.

Про охотничий дом Иваныча в тайге я в курсе, хоть и не бывала там. Он действительно далеко от города, глубоко в лесу — найти это место даже знающему человеку непросто.

— С ним всё хорошо, да? — с надеждой смотрю на оборотней.

— Лучше, чем ты думаешь, — Горыныч довольно улыбается. — Он там с кралей одной замутил.

— В лесу? — гну бровь.

— А чо такого? — Игорь пожимает плечами.

Угу, ясно. В тайге богатый выбор барышень-оборотней — волчицы, рыси, медведицы. Любопытно, кому из них привалило счастье в виде кавалера Михаила? Спрошу у него, когда вернётся. Именно «когда», а не «если».

— Не за Иваныча переживай и не за нас, — Лёша подливает мне чая. — О себе думай.

Где-то я это слышала уже. Миша то же самое говорил перед отъездом.

— Да кому я нужна? Прости хоспади…

— Вот смотри, мурк, — Игорь упирается локтями в столешницу, — Иваныча собираются убрать по-любому, а чтобы убрать его, надо сначала разобраться с нами. Знаешь, кто мешает раскладу?

— Кто? — я растерянно хлопаю ресницами.

— Ты, мурка, — выдыхает Горыныч и у него кулаки сжимаются. — Угандошил бы этих уродов прямо сейчас, — цедит сквозь зубы.

— Тома, ты едва ли не единственная в городе, кто может вытащить оборотня с того света, — объясняет Лёша.

Ох, ёлки! Чаша сея меня не миновала. Связалась Тамара с бандюками — получай гранату.

— Не просто так шпана Смирновская вчера вопила «Это та докторша, которая под Иванычем ходит», — кривляясь, вспоминает Игорь. — Короче, мурк, ты теперь с нами двадцать четыре часа семь дней в неделю.

— А работа? — я хмурюсь. — В лаборатории вы тоже со мной сидеть будете?

— С работой придётся завязать, — слова Лёщи меня добивают. — Временно.

Капля «живой воды» не спасает ситуацию. Нет ничего более постоянного, чем временное — раз. Пациент скорее мёртв, чем жив — два. Сделайте надпись на надгробье «Боролась, но не заборола». Обидно, блин. Я так старалась, отстаивая своё право работать, а теперь вынуждена сложить лапки и согласиться на увольнение по собственному желанию. Другого выхода нет, и я это понимаю.

— Ясно, — вздыхаю и отвожу взгляд.

— Пока Вован и стрелок живы, придётся потерпеть, — Игорь пытается меня успокоить.

От него я поддержки в этом вопросе не ожидала. Приятно. Стоп!

— Вы собираетесь их убить? — у меня глаза по пять копеек. — Ох, всё… — машу руками, потому что вопрос был тупой. — Просто не говорите ничего. Так будет лучше.

То, как я чувствую моих мальчиков, и то, кем они являются в бандитском мире — две большие разницы. Я понимаю, что они способны убить и убивали не только косуль, но не хочу об этом думать.

— Лёх, может, мурку тоже лучше пока спрятать? — Игорю неспокойно, и это видно.

— Не лучше, — отрезает Лихой. — Миша свалил из города с легендой — не подкопаешься. Его никто не ищет — тупо ждут, когда вернётся. Но спрячем Тамару, и всё станет ясно. Её будут искать. А кто ищет… — дует щёки.

— Нельзя показывать им страх, — шепчу. — Нельзя бояться. Я не боюсь, — мотаю головой.

— Ну а мы тем более, — У Лёши на губах слабая улыбка. — Разберёмся, всё будет хорошо.

Это не дежурная фраза. Всё действительно будет хорошо. Нет, я переживаю, конечно, но больше злюсь. На Мишу. «Я буду на связи, звони мне» — говорил Михаил. Точнее, звездел, как дышал, чтобы я панику не разводила. Никакая трубка в глухом лесу связь не поймает. Расчёт друга на то, что я сниму лапшу с ушей скорее поздно, чем рано, полностью оправдался. Отвлеклась на собственную личную жизнь и не звонила Иванычу. Не слушала пластмассовый голос, который вещает, что абонент — не абонент и не переживала. Миша — жук. По темечку ему выпишу, когда увидимся.

Две недели спустя

Я искренне считала, что моё увольнение станет грандиозным событием. Не в смысле стенаний Светки и слёз нашей начальницы по такому ценному кадру как я, а в смысле моих эмоций. Всё-таки для меня уход из лаборатории сейчас — это почти крест на ветеринарии. Но на деле вышло сухо: заявление, подпись, трудовая на руки и обещание расчета с пометкой «когда-нибудь». Фонтана из сожаления и отчаяния не случилось. Ровно.

Я хирург и мечтатель. Всё у меня будет, и мои волки тоже так считают. Правда, к тому времени, когда я снова возьмусь за скальпель в операционной какой-нибудь ветеринарки, руки будут помнить только как извлечь пулю из бандитского тела. Но не суть. О плохом я стараюсь не думать.

Со Светиком общение прекратилось. Последний раз мы разговаривали, когда я пришла на работу забрать личные вещи. Честно говоря, можно было оставить кружку и книгу жить в лаборатории, но я хотела увидеться с напарницей. Хотела — получила. Разговор у нас вышел непростой. Света сначала морозилась, а потом выдала такой шквал информации, что я до сих пор не могу переварить. Моя подруга — уже точно бывшая — искреннее уверилась в том, что я прикидываюсь моралисткой, а на самом деле женщина роковая, собирающая коллекцию мужиков. Если коротко, Светка решила, что я увидела Витю и поплыла от фантазий на тему «вот бы его вернуть». Теперь я враг для Светы. Официально.