Ну и так далее. Маркел подошёл к слону. Слон повернул голову и посмотрел на Маркела. Глаз у слона был как у зайца, смотрел косо и опасливо.

– Как тебя звать? – спросил Маркел.

Шестак перевёл, Анируддха ответил:

– Шир.

А Шестак ещё прибавил:

– Это значит «лев» по-персиянски.

– Шир, – повторил Маркел и усмехнулся. – Ширка!

И ступил ещё вперёд, и погладил слона по щеке. Слон заурчал. Маркел обернулся и сказал:

– Дайте морковку!

Шестак перевёл. Вместо морковки подали какой-то кривой корень. Маркел дал его слону, слон взял его хоботом и спрятал в рот, и начал хрумкать. Анируддха что-то отрывисто сказал. Шестак засмеялся и перевёл:

– Он говорит, что ты пандит. Мудрец, по-ихнему.

Маркел довольно усмехнулся, подступил к слону ещё ближе и вдруг подвернул ему нижнюю губу и стал осматривать зубы. Зубов было немного, но все они были здоровые, нестёртые. И в самом деле молодой, подумал Маркел, после чего проверил слону ноги, то есть обошёл вокруг него и посмотрел, не сбиты ли копыта, нет ли на них грибка или каких наростов, но и ноги тоже оказались чистые. Маркел хмыкнул и пнул слона в бок – и бок не хлюпнул. И что было особо радостно, слон всё это время молчал. Маркел посмотрел слону в глаза. Слон медленно моргнул.

– Шир! – громко сказал Маркел. Слон встряхнул головой. Маркел повернулся к Шестаку, сказал: – Теперь его надо на ходу проверить.

Шестак пальцем подозвал слоновщиков. Те подошли. Шестак у них что-то спросил, но они ничего не ответили. Тогда Шестак повернулся к Бахмет-хану. Бахмет-хан грозно нахмурился и что-то отрывисто сказал слоновщикам. На что старший слоновщик усмехнулся и ответил, а Шестак перевёл это вот как:

– Он говорит, что это очень опасно. Надо три года учиться, он говорит. Иначе если не удержишься и упадёшь, то можно крепко разбиться.

Маркел посмотрел на слона. И слон тоже смотрел на него и жевал. Маркела взяла злость, и он сказал:

– Так подсадите же!

Шестак перевёл. Бахмет-хан приказал. Старший слоновщик подошёл к слону, встал перед ним и начал показывать руками. Слон опустился на коленки. Маркела подсадили на слона, и он полез. Лезть было очень неудобно, хвататься было не за что, а до ушей руки ещё не доставали.

А потом достали! И он влез. Слон сразу встал с колен, встряхнулся. Маркел похолодел, вцепился в шкуру. Слон легонько вскинул задом. Маркел сел ровнее. Слон медленно, плавно пошёл. Маркел сидел, вцепившись в его шкуру и не поднимая глаз. Откуда-то снизу закричали, чтобы он слезал. Это Шестак кричит, кому ещё, подумалось Маркелу, и он поднял голову. Впереди было поле травы. Слон всё быстрее шёл туда и иногда подскакивал. Это он нарочно, думалось, это он прибить задумал, а потом затопчет! А…

Ну и так далее. Но никто Маркела не топтал, слон развернулся и пошёл обратно. Маркелу сразу стало веселей, он засмеялся. Слон остановился, поднял хобот, обвязал Маркела, как верёвкой, и мягко опустил на землю. Маркел осмотрелся. Рядом стоял Шестак, тут же Бахмет-хан, тут же слоновщики и тут же копычеи. Маркел повернулся к Бахмет-хану и сказал:

– Беру!

Шестак перевёл. Бахмет-хан обрадовался и заговорил, потом умолк, а Шестак перевёл:

– Он сказал, что это очень хорошо. Мы все видели, что это очень умный слон, такого не стыдно отсылать к такому великому и мудрому правителю, как ваш храбрый государь царь Феодор.

Маркел поклонился. Бахмет-хан повернулся к слоновщикам и стал им что-то приказывать. Шестак перевёл:

– Он им говорит, чтобы они готовили отобранного слона к дороге и сами к ней тоже готовились, а это неблизкий путь, он говорит, семь дней, и завтра надо будет выходить, прямо с утра.

После чего Шестак прибавил уже от себя:

– То есть они ведут слона только до пристани, а дальше нам уже самим его вести. А это сколько вёрст? Три тысячи?! Или, может, ещё больше?

Маркел молчал. Бахмет-хан повернулся к нему и опять что-то сказал, а Шестак перевёл:

– Он говорит, что теперь это твой слон. И завтра тебе выдадут на него грамоту, и дадут нам с тобой кормовых по пять туманов на день каждому, и дадут охраны пятьдесят гулямов и двести тюфенгчей. Но, он повторяет, это будет завтра, когда Даруга, первый шахский слуга и посаженник, распорядится выдать тебе грамоту, в которой всё это будет указано. А пока что, то есть пока эта грамота не написана и не скреплена большой государственной печатью, я распоряжусь поставить вас на ночлег, выдать еду и питьё и не тревожить вас до той поры, пока всё мною сказанное не будет исполнено. Ты с этим согласен?

Маркел ответил, что согласен. Тогда Бахмет-хан сказал идти за ним, и Маркел и Шестак пошли. Сперва они шли прямо по траве, в которой бегали всякие мелкие зверушки и расхаживали важные жар-птицы, которые, сказал Шестак, правильно называются павлинами, потом они пошли по красной каменной дорожке, потом подступили ко дворцу, в который вела высокая красная каменная лестница, на ступенях которой стояли тюфенгчи в красных парчовых архалуках…

Но Маркелу это было всё равно! Маркел ничего вокруг не видел и не слышал, а у него перед глазами стоял только слон, и ему в ухо дышал только слон, и под ногами топал слон, а слона звали Шир, Шир – это лев, лев – это царь зверей, но Маркел никогда львов не видел, а вот зато на слоне он верхом ездил, а…

Ну и так далее. Солнце опускалось всё ниже, в саду становилось сумрачно, а наверху, на лестнице, было ещё светло, и они поднимались всё выше и выше.

Когда они поднялись на самую верхнюю ступень этой лестницы, стоявшие на ней тюфенгчи расступились, за их спинами раскрылась железная кованая дверь, по ту сторону которой стоял важный старик в золочёных парчовых одеждах. Старик низко поклонился Бахмет-хану, а затем Маркелу и начал что-то говорить и улыбаться. Это, сказал Шестак, старший дворцовый букавул, то есть распорядитель, он приглашает их идти за ним. Маркел согласно поклонился, и они пошли за букавулом. Букавул завёл их в просторную, богато украшенную хоромину, там на полу был расстелен ковёр, очень богатый на вид. Маркел и Шестак сняли шапки. Букавул широко улыбнулся и показал рукой садиться. Маркел и Шестак сели на ковёр. Букавул трижды хлопнул в ладоши, в хоромину тут же вошли копычеи с мисками, Маркел и Шестак ополоснули в мисках руки. Тут же вошли другие копычеи и налили в чарки. Потом третьи челядины подали фрукты, четвёртые подали сладости, пятые – вина, шестые – сарацинской каши с мясом, седьмые – опять вина, восьмые – водки…

А кофе не несли и не несли, и голова стала понемногу кружиться. Шутка ли! Такой сегодня день был непростой, думал Маркел, закусывал и снова выпивал, помалкивал.

А Шестак, наоборот, не умолкал, рассказывал, как они все удивлялись, когда Маркел решил садиться на слона, и как все радовались, когда он сел и слон его не сбросил, и как все персияне, особенно слоновщики, глазам своим не верили, какой Маркел ловкий да цепкий…