— Я сижу на стрелке, — выдохнула Элла.

— А с кем у тебя стрелка?

— Понимаешь, — сказала Элла, решив, что надоговорить всю правду, — я упала с третьего этажа, но не разбилась, азацепилась за стрелку часов над входом в торговый центр.

В трубке повисло короткое молчание, потом Овсянниковзахохотал:

— Ты меня разыгрываешь!

— Да нет же! — закричала Элла и снова заревела.

— Финт в духе Эллы Астаповой! — мрачно заявилОвсянников. — Не нужно тебе было лезть в это дело! Видишь, с тобой тоженачали случаться всякие гадости.

Однако когда он явился и увидел все своими глазами, всесравнения вылетели у него из головы. Элла сидела в обнимку со стрелкой инаблюдала, как Овсянников что-то говорит охраннику и показывает вверх. Какохранник задирает голову и, секунду помедлив, срывается с места. Как из центравыбегают люди и начинают пялиться на нее. А из окон третьего этажа высовываютсяголовы персонала.

В конце концов приехали пожарные и втащили ее обратно накрышу. Как оказалось, она вовсе и не летела вниз, а всего лишь перекувырнуласьи сразу же повисла в воздухе, зацепившись колготками за часы. Когда Овсянниковзасунул ее в машину и тронулся с места, она так расплакалась, что он былвынужден остановиться и попытаться ее утешить.

— Господи, какая ты холодная! — воскликнул он истал утешать ее активнее.

Сначала обнял, а потом и поцеловал. Поцелуй оказался самымдейственным согревающим средством, поэтому они пошли именно по этому пути изадержались на обочине минут на тридцать.

Когда приехали домой, Овсянников стащил с Эллы пальто,сапоги и перчатки, поцеловал в ладошки и сказал:

— Сейчас ты примешь ванну и успокоительное, а потомзалезешь под одеяло. А завтра мы начнем развивать наши взаимоотношения.

Однако утром он умчался и где-то пропадал целый день, а Эллав это время пыталась забыть вчерашние приключения с помощью коньяка, которыйона нашла в буфете. Когда Овсянников вернулся и крикнул: «Я дома!», Элла вышлаиз комнаты в длинном халате и с бутылкой наперевес.

— О! — сказал Овсянников, вовсе даже неразочарованный. — Дама в слегка раскисшем состоянии!

Он быстро принял душ, переоделся и полез к ней с нежностями.Элла икнула и сказала:

— Я согласна на все, только у меня есть условия.

— Да-да? — спросил сыщик. — Все, что тыскажешь, котеночек.

— Ты не будешь снимать с меня халат, а также трогатьменя за коленки и заглядывать за уши.

У Овсянникова непроизвольно вытянулось лицо.

— Знаешь, киска, — пробормотал он. — Я ужасносовременный парень и с пониманием отношусь к женским эротическим фантазиям, нодаже для меня это чересчур!

Рано утром в дверь позвонили. Как только Овсянников открылглаза и зашевелился, Элла, словно вспугнутая лань, умчалась в ванную комнатунакладывать на лицо косметику. Когда она оттуда вышла, то обнаружила на кухнеослепительную блондинку. Та держала двумя пальцами кофейную чашечку и что-тооживленно говорила. Заспанный Овсянников сидел напротив и смотрел на неесовершенно глупыми глазами.

— О! Вот и вы! — сказала блондинка инаиаккуратнейшим образом приземлила чашку на блюдце. — Я — Наташа, бывшая женаЕвгения Константиновича.

— Бывшая жена… Это та, которая мать? — уточнилаЭлла.

— Значит, ты ее предупредил? — просияла Наташа,одарив Овсянникова благодарным взором. — Да, я именно мать. А вы?..

— А я секретарша.

— Это отлично, что вы себя именно так позиционируете, —сказала начитанная Наташа и закинула ногу на ногу. — Дело в том, что мызадумали вернуться.

Овсянников зевнул, не открывая рта, и сладко зажмурился.

— Кто — вы? — уточнила Элла. — Вы вместе сОксаной.., с хлястиком?

— С Хлястиком? — нахмурилась Наташа. — Я незнаю, кто такой Хлястик. Она что, сошлась с каким-то татарином?

— Нет, — ответила Элла. — Она хочет вернутьсяи делать детей с Овсянниковым.

— Фу! — воскликнула та. — Бред какой-то.Женя, — обратилась она к бывшему мужу. — Ты хочешь делать детей сОксаной?

— Нет, — честно признался Овсянников и полез вхолодильник за колбасой. Его хваленое благородство очень смахивало на пофигизм.

— Надеюсь, что, когда мы с Мусей въедем, вы найдетесебе другое жилье, — оживилась Наташа и посмотрела на Эллу с любопытством— как-то она среагирует?

— Я подумаю, — ответила та, смутно догадываясь,что подобные сцены разыгрываются здесь довольно часто. По крайней мереОвсянников ничуть не расстроился и даже подмигнул ей, давая понять, что Наташуне стоит принимать всерьез.

— Муся — это моя дочь, — пояснил он. —Вообще-то ее зовут Марусей, но Наташа почему-то придумала ей собачью кличку.

— Где ты видел собак по имени Муся? — тотчасрассердилась Наташа. — Как бы то ни было, но Муся не может больше жить безродного отца!

— Когда ты убегала со своим Ибн Рашидом, — ехиднозаметил Овсянников, — то говорила совершенно обратное.

— Я заблуждалась! — охотно признала свою винуНаташа и сложила руки на животе. — Но теперь, когда Муся подросла, отецнужен ей, как кусок хлеба!

— Сколько же ей лет? — поинтересовалась Элла итоже отрезала себе колбасы, потому что очень хотела есть, а визит не обещалбыть коротким.

— Четырнадцать, — охотно сообщила Наташа. —Но выглядит она на все семнадцать. Такая рослая, хорошо оформившаяся девочка.Можете себе представить, она уже носит мои вещи! Так что если ты, Женя, невозражаешь, мы приедем завтра. Мою комнату, конечно, уже освободят?

— Я возражаю, — сказал Овсянников. — Ясобираюсь снова жениться, и твою бывшую комнату уже застолбили.

Наташа некоторое время молчала, потом шумно втянула в себявоздух и заявила:

— Ну это вообще ни в какие ворота не лезет!

— Птичка моя, я ведь тебя в прошлом году предупреждал —не ходи ко мне посольством, я не поддамся. Переговоры я готов вести только поповоду денег. Если ты хочешь, чтобы я увеличил содержание на ребенка…

— Хочу! — тут же заорала Наташа, и ее лицо вернулопрежнее приятное выражение. — Если повысишь сумму выплаты, я разрешу твоейсекретарше остаться.

— Спасибо, — сказал Овсянников вместо Эллы. Та сзадумчивым видом смотрела в окно. — Она тебе весьма признательна.

— Тогда я, пожалуй, пойду! — сообщила Наташа ивстала. — А то Муся меня, наверное, уже заждалась.

— Почему же ты не взяла ее с собой?

— Я подумала: а вдруг у тебя женщина? Муся могласмутиться.