Владик Щербатов молчал. В первый раз за все время, что онработал на этом поганом месте, он не знал хорошенько, можно задать вопрос илинельзя.

Хелен посидела так некоторое время, потом выпрямилась иснова схватилась за телефон.

– Эльзочка, – начала она сладким и пышным, как сахарнаявата, голосом, – как твои дела, девочка моя? Все хорошо? Нет, я уже прилетела,еду. Встретили, все нормально. А у вас? Так. Так, отлично! Ну, конечно, тыбольшая молодец. Да не обращай внимания, ты же знаешь, что ты у нас самаялучшая, на тебе все держится!..

Владик перестроился в правый ряд, где, переваливаясь с бокуна бок, телепалась груженая фура, и пристроился за ней. Такие концертныеномера, что откалывала Хелен, слушать нужно внимательно, навострив уши, чтобы непропустить ни одного слова!.. В конце концов, именно в этом – слушать,запоминать, делать выводы, – а вовсе не в вождении автомобиля и состояла работаВладика Щербатова.

Только знать об этом никому не полагалось.

А Хелен все продолжала взбивать облака сахарной ваты, и ониполучались все пышнее и пышнее. Владик никогда не замечал за ней склонностиразговаривать с людьми не то что ласково, а просто нормальными человеческимисловами, а тут на тебе!..

– Эльзочка, девочка, скажи мне, у тебя нет на примете хорошеговрача? Ну, просто врача! Ну, чтобы за деньги мог приехать и посмотреть, у моейподруги проблемы, и она, бедняжка, совсем растерялась!..

Тут уж совсем растерялся бедняжка Владик Щербатов.

У какой такой подруги?! Только что звонила, если не ошибаюсь,мамаша, выходит, у ее мамаши проблемы-то?! Или крокодилица в полномсоответствии с зоологическими законами скрывает, что у нее есть мать, чтобы вседумали, будто она когда-то вылупилась из яйца?!

Глупости какие-то.

А Хелен все продолжала петь про подругу, называла костюмершу«Эльзочкой» и «девочкой», клялась «отблагодарить» – и ничего не добилась.Видно, «Эльзочке, девочке» было не до директрисиных подруг, потому что онаобещала подумать и позвонить, «если что-нибудь надумает». По крайней мере, такВладик понял из того, что говорилось с этой стороны трубки.

– Только обязательно позвони, Эльзочка, – убитым голосомпопросила директриса. – Обязательно!

В следующие десять минут она позвонила пресс-секретарюНикаса, субтильному существу неопределенного пола по имени Бося, затем ещекакому-то Николаю, потом кому-то из свиты певца по кличке Вафельти, потом«начинающей» звезде по имени Семен, хотя «начинающая» была девочкой, а немальчиком. «Молодая исполнительница Семен» – так ее объявляли в концертах.

Облака сахарной ваты заполонили весь салон лимузина и попышности и кучерявости уже во много раз превосходили облака отработаннойсолярки, испускаемые фурой, за которой тащился Владик.

Хелен умоляла, подлизывалась, говорила комплименты,рассыпалась в похвалах, неизменно заканчивая свои речи просьбой«посодействовать насчет врача».

И, видно, без толку.

Владик плелся уже где-то в районе Триумфальной арки, когдаХелен, извергнув последние клочки сахарной ваты, в изнеможении закрыла глаза ивзялась руками за щеки.

Это ее движение – когда она взялась за щеки – Владик увиделв зеркале. Какое-то смутное воспоминание, связанное именно с этим движением,вдруг всплыло у него в сознании, как нечто темное всплывает со дна илистоговодоема, поболталось у поверхности и погрузилось обратно. Владик не успел ниперехватить, ни рассмотреть его.

Если бы она не взялась руками за щеки, он ни за что неспросил бы. Еще не хватало ее жалеть!.. Но она взялась за щеки – как самаяобыкновенная расстроенная женщина.

– У вас что-то случилось?

От расстройства Хелен и заговорила как самая обыкновеннаяженщина:

– Срочно нужен врач. Прямо сейчас. В Москве. А я здесь, иничего, ничего не могу сделать!.. – Она потерла щеки и посмотрела на своиладони, будто впервые их увидела.

Владик, пошарив рукой, вытащил из ниши под приемником своймобильный телефон.

– А какой именно врач нужен, Елена Николавна?

– Детский, – выпалила Хелен, и Владик Щербатов отнеожиданности чуть было не въехал в задний бампер фуры, решившей притормозитьна светофоре. – Мама говорит, ему совсем плохо, а врач со «Скорой» заявляет –это у него аппендицит, или, может, отравился, или зубы! Какие там зубы?!Давайте, говорит, его в больницу положим, а чего там с ним будут делать, внашей больнице?! Аппендицит вырезать или зубы лечить?! Вот она и растерялась,мама-то!.. А у него уже сорок и восемь! Или даже девять!.. Нужен детский врач,понимаете?! Господи, что мне делать?! Может, в Москву улететь? Они же частолетают, эти самолеты, вы не знаете?

– Да кто ж вас в Москву отпустит, Елена Николавна?! Концертзавтра, куда вы полетите?!

Трубка гудела ему в ухо, но никто не отвечал. Владик скосилглаза на часы. Скорее всего и не ответит. Утро, самое рабочее время!..

– Нет, мне все равно нужно в Москву. Вы можете здесьразвернуться?

– Да, – сказал в трубке нетерпеливый низкий голос. – Да, яслушаю.

Заслышав этот голос, Владик Щербатов широко улыбнулся, самне зная чему, и сказал быстро:

– Дмитрий Евгеньевич, это Щербатов Владислав. Вы меняоперировали, помните? После… событий на Покровке?

Несколько лет назад на Покровке террористы захватилиредакцию еженедельника «Старая площадь», здание штурмовали, и раненый ВладикЩербатов попал на операционный стол к доктору Долгову, который тогда еще не былпрофессором, а был просто подающим надежды хирургом.

Подающий надежды хирург Владика достал непосредственно стого света – так думал сам Владик. Хирург же считал, что операция у негополучилась «красивой» и пациент молодец – от потери крови не помер, от болевогошока очухался и поправлялся быстро!..

Они даже немного сдружились – спецназовец, избежавшийсмерти, и врач, гордившийся своей работой, – и по вечерам, если у Долговаслучалось дежурство в больнице, курили на лестнице, что было строжайшезапрещено, и понемножку рассказывали друг другу про своих тогдашних жен, друзейи работу. Они были из совершенно разных миров и именно этим оказались интересныдруг другу.

– Добрый день, Владислав, – весело сказал в трубке Долгов. –Вы опять собираетесь кого-нибудь штурмовать и хотите заранее со мнойдоговориться?..

– Да я уж сто лет никого не штурмую, Дмитрий Евгеньевич!Даже девушек, которые без боя не сдаются, и тех боюсь!

– Это вы напрасно. – И совершенно другим, деловым тоном: –Что случилось? Зачем я вам понадобился?