В остальном Дочь Неба была занята лишь тем разговором, что вела внутри себя: противниками в этом споре были сердце и разум девушки. Ее сердце превратилось в издыхающий сгусток, который с невероятными усилиями едва мог оставаться в живых, наполняя Селесту болью, отнимающей у девушки способность дышать. Разум пытался бороться с этим. Пытался напомнить своей хозяйке, что Сирион находится в состоянии войны и у нее нет времени горевать над своим разбитым сердцем. Но тело девушки вторило ее сердцу и не понимало того, что говорил голос разума. Все, что волновало Селесту, теперь оборачивалось болью. И боли было много.

Натаниэль лгал ей. Лгал месяцами. В начале отношений Селеста еще могла понять эту ложь и справиться с ней. Тогда ведь они даже не любили друг друга. Но после нападения на дворец Сильвины, после того, как он несколько раз спас ей жизнь, и самое позднее – после их первого поцелуя, Нат должен был сказать ей правду. Но он этого не сделал.

Айла была права во всем, что говорила о Нате. Он был вором, головорезом, предателем и убийцей.

Возможно, в самом начале чутье не обмануло Селесту. В то время она не понимала, почему Илиас, Бог Солнца, призвал Натаниэля. Она не могла увидеть, что такого, что было бы достойно короля, Бог разглядел в этом парне? И теперь она невольно снова спрашивала себя: что же это было?

Теперь, зная правду, Селеста смотрела на каждый их разговор, каждое их прикосновение в ином свете. Она лежала в объятиях убийцы, ее касалась рука, которая, возможно, убила человека. Позволяла ласкать себя губами, которые отдавали приказы пытать и мучить других людей.

Селеста зажмурилась. Сжавшись в комок, она сидела, обхватив руками колени, на полу своей каюты под палубой. Прижав к коленям лицо, девушка чувствовала, как слезы горят в ее глазах, и изо всех старалась помешать им оросить щеки. Как бы сильно она ни страдала, плакать ей было нельзя. Многие люди пережили куда более худшие вещи, чем она. Селеста просто не имела права плакать из-за раненого сердца.

Дверь в каюту с тихим скрипом открылась. Но Селеста не подняла головы. Наверное, Макена опять принесла ей что-нибудь поесть, или Симея захотела посмотреть, как у нее дела.

– Вы выглядите жалкой, – раздался голос Ники. Но в ее словах не было сожаления, а тем более – упрека. Селеста ничего не ответила.

Жрица услышала, как телохранительница подошла ближе и остановилась прямо перед ней.

– Если вам интересно, то мы скоро причалим к Самаре и будем пробираться к вашему дворцу. Наиболее важные торговые пути контролируются атеистами. Да, и Марко обнаружил, что они уже ищут жриц.

Селеста слышала слова Ники, но ей было все равно. Она вернется домой. Туда, где все началось. Туда, где она впервые встретила Натаниэля. Туда, где началась его ложь.

– Миледи? Вы слышите, что я говорю? – Ника едва ли не рычала.

Боль в душе Селесты заглушала все. Она сидела в темной глубокой яме, которая грозила ее поглотить. И это было именно тем, чего хотела Селеста. Она желала быть поглощенной тьмой. Там больше не будет боли – только зияющая пустота, которая, как ни странно, казалось, предлагала ей защиту.

Селеста услышала фырканье, а потом жрицу грубо схватили за плечи. Она удивленно подняла голову. Сквозь туманную пелену, застилавшую ее глаза, жрица увидела, как во взгляде голубых глаз Ники полыхает гнев. Затем голова Селесты метнулась в сторону, и одновременно с этим по каюте эхом разнесся звук звонкой пощечины.

Физическая боль пришла через несколько миллисекунд, но Селеста ее почти не ощутила. Щека, наверное, стала огненно-красной, подумала она.

– Что стало с той сильной жрицей, которая хотела править этой страной в качестве королевы? – прогремел в каюте голос Ники.

Селеста просто посмотрела на нее – и только. Она никогда не хотела быть королевой. Она хотела быть рядом с Натаниэлем. Ничего больше. Ей было наплевать на королевский титул. А на Ната – нет. Раньше.

Ника опустилась на колени и протянула к Селесте руку. Жрица вздрогнула, ожидая следующей пощечины. Вместо этого Ника ухватилась за цепочку, которая висела на шее Селесты. Она вытянула у жрицы из-за пазухи изящное золотое украшение и сунула его ей под нос.

– А это что? – спросила Ника, указывая на кольцо, которое тускло мерцало в свете свечей. Зеленый камень в сумеречном освещении тоже казался невзрачным. Он казался отражением души Селесты: из него будто ушла вся жизнь. – Это обещание, данное вам Натом. Напоминание о том, кому принадлежит его сердце. Неужели вы этого не понимаете?

Нет, Селеста понимала каждое слово Ники. И знала, что означало это кольцо. Но это никак не меняло того факта, что она получила это обещание от человека, которого практически не знала. Который лгал ей. Который предал ее.

– Это кольцо – не просто символ того, что Нат вас любит. Этим кольцом вы тоже дали обещание: обещание этой стране защищать ее и отстаивать ее интересы в чрезвычайной ситуации. И сейчас, черт возьми, это время пришло!

Слова Ники звучали громче грома, и Селеста вздрогнула. Она посмотрел на кольцо долгим, изучающим взглядом. Она приняла этот подарок, потому что любила Ната. Потому что она хотела быть рядом с ним, что бы ни случилось. В самом деле? Что бы ни случилось?

Так многое изменилось. Селеста не была уверена, что сможет его носить. Жрица медленно покачала головой, и слезинка скатилась по ее щеке.

– Я не могу, – тихо призналась она. Селеста ненавидела проявлять слабость, но от ее прежней силы уже ничего не осталось.

Ника пристально посмотрела на нее.

– Нет, вы можете. И будете. – Слова телохранительницы не допускали возражений.

Селеста взглянула на кольцо, которое Ника по-прежнему держала в руке, и, отняв его, снова спрятала украшение под платье.

– Я чувствую только боль. Мне казалось, я знаю, насколько жестокими могут быть люди, но я ошибалась.

Жестокость была многогранна. Насилие, утрата, предательство. Нат показал ей каждую из этих сторон. И не только он. Айла и атеисты – тоже. Идеального мира, каким его знала Селеста, больше не существовало. А может, его никогда и не было.

– Существует два типа боли. Та, что причиняет страдания, и та, что меняет тебя навсегда. Нат испытал много боли, и это изменило его, – мягко сказала Ника, и ее глаза вспыхнули. – Что бы ни говорил этот сукин сын, он любит вас и эту страну. И вы тоже.

Селеста подняла глаза и встретила взгляд телохранительницы. Она любила Сирион, она любила его народ, защищать который ее призвали Боги. Однако сегодня, заглядывая внутрь себя, она тщетно искала в себе мужество, силу и волю к борьбе.

– Но что же мне делать? – спросила она, как маленький ребенок, который еще не накопил запаса знаний для самостоятельной жизни и потому нуждался в помощи опытного человека.

Ника схватила Селесту за руки. По сравнению с ее собственными руками пальцы Ники были теплыми. Телохранительница крепко сжала ее ладони.