мифологические звери. Вышивка была выполнена очень искусно, вплоть до последнего желудя в нижней части ширмы. Сесили сразу подумала о сестре и матери, вспомнила, как они вышивали в гостиной и в зимнем саду замка Оукфорд. Перед ее мысленным взором возникла уютная домашняя сцена, хотя она и понимала, что обманывает саму себя. Каждый день, проведенный в обществе матери, был полон ее язвительными замечаниями и мрачными взглядами. Как бы ей хотелось, чтобы все было по-другому! Может быть, когда-нибудь она снова увидит их… После того, как выйдет замуж за Локлана.

После того, как она выйдет за Локлана…

Закрыв глаза, она глубже погрузилась в воду. Чтобы защитить кожу от заноз, ванну обили изнутри толстой фланелью. Затылку не больно было лежать на мягком бортике. На лбу у нее проступила глубокая морщина от сознания потери и стыда. Локлан предложил жениться на ней. Почему? Она понятия не имела. Разве что из неверно понятой ответственности? Похоже, для него она была задачей, которую предстояло решить, а вовсе не женщиной, с которой ему хотелось бы провести всю жизнь.

А она хочет быть с ним!

Сесили открыла глаза. Последние дни он заботился о ней, это невозможно отрицать. Он согласился не выдавать ее Саймону, сам вызвался сопровождать ее к королю, чтобы не отдавать ее на милость приспешников лорда Саймона. Она успела привыкнуть к восхитительному ощущению защищенности, когда о тебе кто-то заботится. Рядом с Локланом она забывала о том, что значит быть одной.

Сесили заворочалась в ванне. Вода переливалась через край. От усталости она ни о чем не могла думать, мысли в голове ворочались медленно и лениво. Уже засыпая, она повернула голову набок и проснулась. Вспомнив, зачем она здесь, она принялась намыливать руки и плечи белым медовым мылом, которое Эстер предусмотрительно оставила на круглом деревянном табурете возле ванны.

После того, как она тщательно намылилась куском фланели и смыла с кожи грязь и пот, она окунулась с головой, намочив свои длинные волосы. Вынырнув, она втерла сладко пахнущее мыло в волосы и снова нырнула, чтобы смыть его.

— Миледи?

От голоса Эстер она вздрогнула. Пальцы упали в стремительно остывающую воду, отчего по поверхности побежала рябь. Она повернула голову. За ширму просунула голову Эстер. Один конец ее полотняного платка развязался, и оттуда высунулась прядь светлых волос.

— Помочь вам? Должно быть, вода уже остыла.

— Да, благодарю вас.

Уцепившись за руку Эстер, Сесили осторожно вылезла из высокой деревянной ванны и встала босыми ногами на овечью шкуру, защищавшую ноги от холода. Ее кожа поблескивала в пламени свечей, по бедрам стекала вода. Эстер накинула на нее большое льняное полотенце, а другим полотенцем вытерла ей голову, осторожно разделяя длинные пряди и промокая воду.

— Миледи, если вы сядете на табурет рядом с жаровней, я вас причешу.

Сесили запахнулась в большое полотенце и села на низкий деревянный табурет. Она шевелила голыми пальцами ног на мягкой шкуре. Освещаемый парой свечей в стенных нишах, уголок за ширмой был теплым и уютным, от угольной жаровни шло приятное тепло. Она запрокинула голову и наслаждалась тем, как Эстер мягко и ловко расчесывает ее мокрые волосы.

— Когда высохнут, могу заплести их, госпожа, — предложила Эстер. В дверь громко постучали. — Наверное, принесли вашу сумку, миледи. Я посылала за ней. — Служанка скрылась за ширмой.

Сесили услышала, как щелкнул замок, потом раздался голос Эстер, которая говорила с кем-то в коридоре. Слова были приглушенными, ей ничего не удалось разобрать.

Мокрые волосы падали на уши, и шипящий уголь в жаровне заглушал все звуки. Она слышала лишь высокий голос Эстер и бас стоявшего в коридоре охранника. Потом снова захлопнулась дверь, тяжелый ключ с лязгом повернулся в замке. Сесили улыбнулась, думая, что горничная приказала охранникам передать ключ ей.

— Эстер, мне принесли сумку? — крикнула она, вытирая уголком полотенца мокрое лицо. Встав с табурета, Сесили распахнула полотенце, собираясь потом запахнуться поплотнее, и вышла за ширму.

Эстер там не оказалось.

У двери, прижимая к груди ее кожаную сумку, стоял Локлан. Сумка казалась слишком маленькой в его больших мускулистых руках — слишком маленькой и женственной для такого мужчины. Он воин и боец, а не носильщик сумок.

Он не сводил взгляда с ее фигуры, едва прикрытой полотенцем, жадно оглядывал все ее изгибы и выпуклости: плоский живот, тускло поблескивающий в полумраке, соблазнительные полукружия грудей. Она поспешно вернулась за ширму, плотнее запахнулась в полотенце и, высунув голову, вопросительно посмотрела на него.

— Почему вы здесь?

— Я… — Локлан пытался придумать какой-нибудь достойный ответ, но все слова вылетели из головы. Ему показалось, что он вообще утратил способность говорить членораздельно. Он шумно вздохнул, попытался снова. — Я принес… вашу сумку, — хрипло сказал он. — Подумал, что она вам понадобится.

Сесили стояла на месте, похожая на испуганную лань, которая вот-вот убежит. Глаза у нее сделались огромные, мерцающие зеленые диски занимали почти все лицо. Она так стискивала края полотенца у горла, что побелели костяшки пальцев.

Однако предосторожность оказалась тщетной. Внизу тонкие края полотенца расходились, позволяя ему увидеть ее нежные, округлые бедра и аккуратные колени. И тонкие лодыжки. Боже, она — само совершенство!

Его обдало жаром, по затылку потек пот.

Все его чувства обострились, он смотрел на нее, и в голове рождались смелые мысли. Воздух в комнате как будто сгустился от напряжения. Он любовался ее красотой, вглядывался в очертания фигуры под полотенцем. Он не мог сдвинуться с места — и не мог отвернуться. Внизу, в большом зале, он решил сделать доброе дело и отнести сумку Сесили, потому что она могла понадобиться.

Теперь же он понял, что угодил в ловушку. Почему он не передал сумку служанке, караулившей у двери? Зачем отправил Эстер и обоих охранников ужинать? Какая глупая ошибка!

Он должен уйти, внушал себе Локлан. Убраться сейчас же.

— Локлан… — Сесили медлила, словно не решаясь выйти из-за тонкой преграды. Ее прекрасные каштаново-пепельные волосы окружали ее словно занавесом, падали на лицо, на губы… Как в тот первый день, когда он увидел ее на реке. Ее кожа при свечах поблескивала после ванны. Он смотрел на изгиб ее шеи, на жилку, которая быстро билась на горле.

Локлан откашлялся, по телу прошел жар.

— Вот, — сказал он, протягивая ей сумку и не желая отходить от двери.

— Благодарю вас. — Голос Сесили был тихим, приглушенным. Его взгляд упал на ямку у нее на горле, там блестели капли воды. Она шагнула к нему, собираясь взять сумку.

«Нет, нет, вернись!» — все внутри у него сжалось