– Что ты себе позволяешь? – визжит она. Пакеты падают на пол.

– По-моему, этот вопрос должна задавать не ты, а я.

Одра прищуривается и злобно кривит губы.

– Да как ты смеешь?

– Эта кость была украдена из костницы несколько недель назад. – Мой голос звучит бесстрастно, ровно. Ярость сконцентрировалась во мне, превратившись в острую ледышку, которую я готова использовать как оружие. – Все это время городской совет искал вора, чтобы примерно его покарать.

Одра бледнеет. Мои слова попали в точку.

– Тебе же известно, как поступают с похитителями костей, не так ли? – говорю я.

Она начинает теребить драгоценное колье, украшающее ее шею.

– Я не крала эту кость, Саския. Я…

– Их вешают.

Одра прижимает руку к груди, словно пытаясь успокоить биение своего сердца.

– Я ничего не похищала. Я купила эту кость, заплатив за нее справедливую цену – и даже более чем справедливую, – так что теперь она принадлежит мне.

Моя ярость вдруг взрывается, разлетается на тысячу острых осколков, которые врезаются в каждую часть моего тела.

– Она принадлежала моему отцу!

Одра с шумом втягивает в себя воздух.

– Не может быть…

Я вскакиваю так резко, что мой стул опрокидывается.

– Куда ты дела остальные?

Она пятится от меня, пока ее спина не упирается в окно.

– Какие остальные? Я не понимаю, о чем ты.

– Из костницы похитили все кости моего отца. Я хочу, чтобы ты вернула их сейчас же!

Одра выпрямляется, выражение ее лица становится холодным.

– Я купила только эту кость.

– Где? У кого?

Она натянуто улыбается.

– Боюсь, это не твое дело.

– Не мое дело? Это кость моего отца. Она принадлежит моей семье.

– Откуда мне было знать, что она краденая? Если кто-то ее и украл, это была не я.

И тут до меня доходит. Если бы из костницы украли только эту кость, совет возложил бы вину на Одру. Но ведь были украдены и другие кости, а у нее их нет. Выходит, она говорит правду – ей неизвестно, где они сейчас.

Я вспоминаю своего отца, вспоминаю его любовь к игре. Он часто говорил, что для победы нужно знать не только свои собственные сильные стороны, но и слабости противника – а также умение использовать главную свою силу так, чтобы поразить его в самое уязвимое место.

Я знаю, что делать. Знаю, как развязать ей язык.

– Думаю, моя мать права. Учить Уиллема мне больше не придется. Ему больше не понадобится домашний учитель.

Лицо Одры застывает. Она растерянно моргает.

– О чем это ты? Разумеется, ему нужен учитель.

Я собираю свою сумку и иду к двери.

– А кости говорят, что нет.

Одра вцепляется в мою руку и рывком разворачивает меня к себе.

– Твоя мать провела гадание?

Я повторяю ей ее собственные слова:

– Боюсь, это не твое дело.

– Саския, прошу тебя. – Голос Одры так и сочится елеем. – Твоя матушка в самом деле гадала на костях?

Я делаю вид, будто размышляю над ответом. Затем вспоминаю то, что бабушка говорила о лжецах, но заставляю себя выбросить ее слова из головы. Если мне нужно лгать, чтобы отыскать кости моего отца, то так тому и быть.

– А иначе откуда мне, по-твоему, стало известно, где искать эту кость?

Мне следовало бы устыдиться удовлетворения, которое я чувствую при виде ее страха, но я не стыжусь.

– А что еще показало ее гадание? – спрашивает она.

– Мне нельзя об этом говорить, – говорю я, зная, что так ей еще больше захочется получить ответ и ради этого она будет готова на все.

Ее взгляд падает на кость в моей руке.

– Я не знала, что она принадлежала твоему отцу. Мне очень жаль.

Ничего ей не жаль. Она просто пытается мною манипулировать, чтобы получить то, чего хочет, но не только ей известны правила этой игры.

– Моя мать увидела два пути. На одном из них ты поможешь мне разыскать кости моего отца, а на другом с тобой произойдет нечто ужасное. – Я делаю паузу. – И с Уиллемом тоже.

У Одры вытягивается лицо.

– Что? Что должно произойти?

Я качаю головой:

– Этого я не знаю. Матушка сочла, что я слишком расстроюсь, если она посвятит меня в детали. Ну, так как, Одра, какой ты выберешь путь?

– Но как я могу тебе помочь? Мне же не известно, ни кто украл эти кости, ни где они теперь.

Она пытается уйти от ответа на мой вопрос. Я спрашиваю еще раз:

– Где ты купила эту кость? У кого?

Одра сглатывает. Над ее верхней губой блестит пот.

– Я не могу тебе этого сказать.

Я изображаю на лице печальную улыбку.

– Матушка мне так и сказала. Передай Уиллему, что мне его будет недоставать.

И, не дожидаясь ответа, иду к двери. Я уже почти переступила порог, когда у меня за спиной слышатся ее шаги.

– Подожди. – Это слово явно дается ей с немалым трудом.

Я поворачиваюсь. И вскидываю брови.

– Есть один торговый корабль, который иногда бросает якорь неподалеку. Они продают товары, которые… не совсем обычны.

– Под не совсем обычными ты разумеешь краденые?

Она вытирает ладони о юбку.

– Нет… то есть… – Она кивком указывает на плечевую кость моего отца. – По-видимому, иногда бывает и так.

– Как мне найти этот корабль?

– Он каждый вечер бросает якорь в новом месте. Так что без доверенного лица тебе его не найти.

– Этим доверенным лицом можешь стать ты, – отвечаю я.

Она качает головой:

– Нет. Это невозможно.

– Значит, ты предпочитаешь альтернативный путь?

Нас прерывает стук детских шажков.

– Привет, мама, – говорит Уиллем. А затем спрашивает меня: – А что такое альтернативный путь?

Взгляд Одры мечется между ее сыном и мной. Она заламывает руки.

– Сегодня вечером мы с твоей мамой собираемся провернуть одно очень интересное дело, – весело говорю я. – Когда я приду к вам в следующий раз, я тебе о нем расскажу.

У Одры поникают плечи. Страх перед костями отнял у нее все, в том числе и свободу. Она знает, что выбора у нее нет.

– Мы пойдем, когда стемнеет, – сдается она.