– Что вы подразумеваете под жульничеством?

– То, что он собирался получить три тысячи вместо пятнадцатисотен, а лишнюю половину положить себе в карман.

– Что он вам ответил?

– Он поклялся, что ничего не менял в письме и что кто-тообманул его самого, а потом обвинил меня в том, что это я хотел его одурачить иполучить пятнадцать сотен сверху.

– Хорошо, что было дальше?

– После того как мы обнаружили, что взяли не ту банку,Джилли позвонил Розине и сказал ей, что она не выполнила наши инструкции, ноона обвинила его в том, что он газетчик, вынюхивающий сплетни, и повесилатрубку. Тогда он позвонил ее матери, и она договорилась с ним, что онивстретятся на причале возле яхт-клуба «Синее небо», оттуда она отвезет его наяхту и заплатит деньги, а потом доставит обратно на берег, и, таким образом,они оба будут уверены, что никто их не видел вместе. Она сказала, будто ейкажется, что теперь в деле замешано частное детективное агентство, а огласка ейнужна меньше, чем кому-либо другому.

– В какое время они должны были встретиться?

– В семь часов вечера на причале у яхт-клуба «Синее небо».

– Вам известно, состоялась ли эта встреча?

– Я могу сказать только то, что сам слышал по телефону и сослов Джилли. Что я знаю наверняка, так это то, что Джилли отправился кяхт-клубу «Синее небо», и после этого я его уже не видел.

– Перекрестный допрос, – сказал Хастингс.

– Каким способом он добрался до яхт-клуба «Синее небо»? –спросил Мейсон.

– Я не знаю. В последний раз я его видел, когда он обедал усебя в комнате. Это было около половины седьмого. Он всегда любил консервы изсвинины с бобами, и, когда я разговаривал с ним в последний раз, он сидел настуле и уплетал за обе щеки свинину и бобы. Он сказал, что выйдет из домунезадолго до семи, а к полуночи мы будем иметь наши три тысячи долларов.

– А потом?

– Потом я отправился по своим делам. Через какое-то времявернулся в Аякс-Делси. Я тоже там живу. Я поджидал Джилли, но его все не было. Когдаон не вернулся к полуночи, я решил, что он получил три штуки и смылся с ними,чтобы не делиться со мной.

– Вы знали, что Джилли изображал из себя друга ИрвинаФордайса?

– Конечно.

– И что под видом дружбы он выведал у Фордайса его тайну?

– Разумеется.

– И что потом он обдуманно использовал эту информацию дляшантажа?

– Естественно, – ответил Келси. – Я и сам не ангел. Я нехочу строить из себя невинную овечку, а Джилли в этом отношении мало чемотличался от меня.

– И вы собирались обвести Джилли вокруг пальца? Вы хотелизаставить Еву Эймори подписать заявление, в котором говорилось, что найденныена озере деньги принадлежали ей, что вся эта история с банкой была придумана еюради рекламы и что она хочет, чтобы полиция вернула ей обратно эти деньги, апотом вы могли бы получить от нее деньги с помощью нового шантажа.

– Совершенно верно. Вы поймали меня на этом деле. Джиллидумал меня обмануть, и я хотел иметь небольшую страховку. Джилли не был моимнастоящим партнером. Раньше он не имел дела с вымогательством и обратился комне, чтобы заключить сделку. Потом он решил меня одурачить и прикарманитьденьги, и тогда я подумал, что мне не помешает небольшая страховка, вот и все.

– И вы отправились со всей этой информацией к окружномупрокурору и предложили ее в обмен на то, чтобы вас не привлекали к суду завымогательство, не так ли?

– А вы что бы стали делать?

– Я задал вам вопрос. Вы поступили так, как я сказал?

– Да.

– И окружной прокурор дал вам деньги на парикмахера, новыйкостюм и новую обувь, чтобы вы могли произвести хорошее впечатление в суде?

– Деньги дал не окружной прокурор.

– А кто? Шериф?

– Да.

– И вы получили от окружного прокурора обещание, что вас не будутпривлекать к суду за вымогательство?

– В том случае, если я дам свидетельские показания ирасскажу всю правду.

– Что он подразумевал под правдой?

– То, что в моем рассказе не должно быть никаких проколов.

– Иными словами, – подытожил Мейсон, – если вы расскажете насуде историю, которая выдержит перекрестный допрос, то это будет считатьсяправдой. Так?

– Что-то вроде этого.

– А если мне удастся поймать вас на перекрестном допросе идоказать, что вы лжете, тогда у вас не будет никакого иммунитета противуголовного преследования. Так?

– Думаю, что общий смысл был именно таков. Конечно, он неговорил об этом точно в таких словах, но предполагалось, что я буду говоритьправду. Если буду говорить правду, никто не сможет подловить меня и доказать,что я солгал. Я должен дать такие показания, которые нельзя будет опровергнуть,и тогда мне это зачтется.

– Иными словами, если ваши показания окажутся достаточнымидля того, чтобы вынести обвинительное заключение против ответчицы, вас нестанут преследовать за шантаж. Так?

– Вы слишком свободно интерпретируете мои слова, – возразилКелси. – Предложение окружного прокурора звучало несколько иначе, и я не хочу,чтобы в протокол записали ваше собственное толкование моих слов. Суть делазаключалась в том, что если я дам свои показания и в них не окажется проколов иесли я на суде расскажу всю правду, как рассказал ее самому окружномупрокурору, то меня освободят от обвинений в шантаже.

Я хочу быть с вами совершенно откровенным, мистер Мейсон. Яне ангел. У меня есть проблемы, и поэтому я отказался отвечать на вопрос освоих занятиях. Я не собираюсь свидетельствовать против себя. Иммунитет отуголовного преследования касается только этого конкретного дела и большеничего. Я хочу ответить на все вопросы по этому делу, и ответить на нихправдиво, даже если это выставит меня в самом неприглядном свете.

Но вы должны помнить, что человек, с которым я был связан,не был моим настоящим партнером. Он просто попросил меня помочь ему провернутьэто дело с шантажом, а сам все время пытался меня обмануть. Я не собиралсяэтого терпеть.

Мейсон спросил:

– Где вы находились вечером десятого числа, когда был убитДжилли?

– Не там, где вы думаете, – ответил Келси, усмехнувшись. – Уменя есть чистое алиби. Я шантажировал Еву Эймори как раз перед тем, какпроизошло убийство, а потом отправился домой и оставался там всю ночь. В началепервого я еще не спал, дожидаясь Джилли, но, когда он не пришел, я решил, чтоон меня кинул, только это не слишком меня встревожило, потому как я подумал,что Ева Эймори мне все возместит.