Разумеется, газеты на нее бы накинулись, узнав, что онаодурачила их своим рекламным трюком, но это уж не мое дело. Им пришлось бывернуть ей три тысячи баксов, и я положил бы их себе в карман.

– А что стало с Ирвином Виктором Фордайсом? – спросилМейсон.

– Об этом лучше спросите у кого-нибудь другого. Я ничего незнаю на этот счет. Все, что мне известно, – это то, что он здорово взбесился,когда узнал, что Джилли его запродал и стал шантажировать семью. А потом,похоже, он просто решил сделать ноги. Его можно понять. Было ясно, что рано илипоздно дело о шантаже попадет в полицию, они разузнают, откуда все пошло, и,поскольку у полицейских есть на него зуб, он почел за лучшее проявитьблагоразумие и смыться раньше, чем за него возьмутся.

– Что вы имеете в виду, говоря, что у полицейских есть нанего зуб?

– Я имею в виду то, что говорю. Он засветился на ограблениизаправочной станции, и полиция его разыскивает. Когда он увидел, что письмо сугрозами напечатано в газетах, то понял, что запахло жареным и порасматываться.

– Вы когда-нибудь говорили с ним об этом?

– Я вообще никогда с ним не разговаривал, – опешил Келси. –Я знал, как он выглядит, потому что он жил в том же доме. Но это был другДжилли, а не мой. Мы с ним не были даже знакомы.

– Однако Джилли был с вами знаком.

– Конечно, он был со мной знаком. У меня есть кое-какаярепутация… Не хочу вдаваться в детали, но Джилли решил шантажировать Бэнкрофтови думал, что я могу ему подсказать, как это лучше сделать.

– И вы ему подсказали?

– Я этого не отрицаю.

– И вы были в комнате Джилли в тот вечер, когда его убили?

– Да, был. Незадолго до семи часов. Где-то между половинойседьмого и семью часами.

– Что он делал в это время?

– Я же вам сказал, он обедал, причем заглатывал все оченьбыстро, потому что торопился уйти. Он сказал, что у него все на мази, что онполучит три штуки баксов вместо тех денег, которые тогда на озере утекли у насмежду пальцев, и что вернется не позже полуночи. Как я уже говорил, он елконсервированную свинину и хлеб.

– А кофе? – спросил Мейсон.

– Нет, у него было молоко. Он не любил пить кофе по вечерам.Наверное, пил его утром. Я уже сказал вам, мистер Мейсон, что он не был моимпартнером: он был просто… Короче говоря, он обратился ко мне за помощью, вот ивсе.

– Стало быть, потом вы отлучились по своим делам. В которомчасу вернулись?

– Я не знаю. Наверное… ну, где-нибудь часов в девять или вполовине десятого.

– И после этого вы все время оставались в своей комнате?

– Нет. Я заглядывал к Джилли – раз десять, наверное, – чтобыпосмотреть, не вернулся ли он к себе.

– Вы заходили к нему в комнату?

– У меня нет ключей. Дверь была заперта. Я смотрел, нет ливнутри света, а в первом часу ночи решил к нему постучать, подумав, что, можетбыть, он уже вернулся, но не зашел ко мне, а сразу лег спать. Потом, где-тооколо часа ночи, попробовал еще раз. К этому времени я уже не сомневался, чтоон снова меня обманул, прикарманил три штуки и слинял. Меня это не особеннорасстроило. Я подумал, что сам сумею о себе позаботиться, раз уж меняугораздило связаться с этой дешевкой Джилли.

– И как вы собирались о себе позаботиться?

– Ну, во-первых, я уже говорил, что хотел заставить ЕвуЭймори подписать заявление насчет рекламного трюка. Отсюда следовало, что онаимеет право на эти деньги. Полиция вернула бы их ей. Я знал, что Бэнкрофты нестанут поднимать шум и заявлять, что деньги их, ведь тогда им пришлось быобъяснить все насчет шантажа, а этого они не могли себе позволить. Так что ядумал, что здесь все в порядке. Джилли мог меня надуть и взять три штуки, а янадую его и возьму другие три штуки, так что получается поровну. Потом я хотелсерьезно взяться за это дело с шантажом и повести его как следует. До сих порбыли только пробные шаги. Я собирался вытянуть из Бэнкрофтов не меньше десятиштук. А потом добрался бы до Джилли и заставил бы его выплатить мне половинутого, что он у меня стянул.

– А как начет половины того, что вы у него стянули? –спросил Мейсон.

– То, чем я занимался с Евой Эймори, отдельная история. Онне имеет к ней никакого отношения.

– И как же вы собирались отобрать у него половину тех трех тысячдолларов, которые он получил от ответчицы?

– Разные есть способы, – помедлив, ответил Келси. – В моембизнесе всегда нужно иметь такие средства, чтобы человек, который тебя обманул,потом за это заплатил.

– А какой у вас бизнес? – спросил Мейсон.

Келси улыбнулся и сказал:

– Мы вернулись к тому, от чего ушли. Я уже сказал, что несобираюсь обсуждать свой бизнес. Мне обещали иммунитет только за одноконкретное дело, о котором идет речь.

– И вы получили за него иммунитет.

– Совершенно верно.

– Дав показания, которые смогли выдержать перекрестныйдопрос, – сказал Мейсон.

Келси ответил:

– Вы пытаетесь подловить меня, мистер. Я рассказываю вамправду, а вы хотите найти какую-нибудь мелочь, на которой меня можно поймать.Но я не такой дурак, чтобы договариваться с окружным прокурором, а потом все осебе разбалтывать и добровольно совать голову в петлю. Если мои показанияокажутся достоверными, я получу иммунитет. Если нет, я его не получу. О Келсиможно говорить много всяких вещей, но никто не скажет, что он такой болван,чтобы не знать, с какой стороны хлеба намазано масло.

– Следовательно, вы очень заинтересованы в том, чтобы противответчицы в этом деле было вынесено обвинительное заключение, – подытожилМейсон.

– Я очень заинтересован в том, чтобы в своих показанияхговорить чистую правду, – ответил Келси. – Мне все равно, какие последствия этобудет иметь. Если после этого миссис Бэнкрофт признают виновной в убийстве, чтож, значит, ей не повезло. Все, что меня заботит в этом деле, – это рассказатьправду, и меня совсем не интересует, кому это может повредить.

– Стало быть, вы знали, что Джилли собирается отправиться вяхт-клуб на встречу с миссис Бэнкрофт?

– Я знал то, что он мне сказал.

– И когда он не вернулся, вы не предприняли никаких попытоксамому поехать в этот клуб и попробовать его там разыскать?

– Нет. Я оставался дома и ждал, когда он придет домой. Я далему достаточно шансов, чтобы вести со мной честную игру.

– А если бы он отдал вам половину тех трех тысяч долларов,вы бы отдали ему половину других трех тысяч, которые вы собирались получить отЕвы Эймори?