– За что? – тихо спросил он и нервно сглотнул. – Вы наиви, а поступаете, как навсейка.

Геральт участия в беседе не принимал, только ухмылялся и хмыкал.

– Филипп, вы меня используете, – ответила я честно, как есть. – Даже равной себе не считаете.

– Приказывайте! – склонил голову брюнет. – Без всяких шуток. Ради собственной жизни я позволю наиви командовать.

Фраза прозвучала так, будто я – существо низшего порядка. Любая порядочная девушка после такого швырнула бы кольцо в лицо жениху. Я до эпатажных жестов не опустилась, просто решила вернуть перстень. Увы, он сидел крепко, но я не сдавалась, дергала снова и снова. Сниму, чего бы это ни стоило! Не стану носить вещь мужчины, который меня не уважает.

– Не надо! – Зрачки Филиппа расширились от ужаса.

Словно дикий зверь, он метнулся к кровати и вцепился в мою руку. Филипп осыпал кожу быстрыми поцелуями, бормоча невнятные извинения, а после уперся лбом в ладони. Он часто, прерывисто дышал. Стоило мне пошевелиться, он сполз на колени и поймал губами кончики пальцев. От неожиданности, нереальности происходящего я забыла о кольце. Уж не случился ли с Филиппом припадок?

Нервничая, я обернулась к Геральту. Тот – само спокойствие – подпирал стену и не собирался вмешиваться.

– Пожалуйста! – Филипп по-щенячьи смотрел мне в глаза.

Геральт фыркнул и неодобрительно покачал головой.

– Чего хочет госпожа? – не унимался брюнет. Куда только спесь делась? Или опять игра? – Любое желание, хоть сотню, только не снимайте кольца!

Хм, может, согласиться, раз сам предлагает? Хотя бы одежду нормальную достану. И завтрак. И извинения. С последних начнем. Я вдоволь натерпелась, наслушалась песенок о долге. Филиппу-то хорошо, не его насиловали.

Навсеи гордые и неохотно признают ошибки, не любят и не умеют подчиняться. Я не удивилась, когда Филипп переменился в лице, услышав первый приказ. Думала, откажется – нет, только попросил Геральта выйти. Тот не пошевелился. Филипп перевел взгляд на меня. Я развела руками. Придется при друге, облегчать задачу не собираюсь. Скрипя зубами, брюнет цедил по слову. Каждое давалось ему с неимоверным трудом. Я смотрела на него и вздыхала. Филипп чувствовал все что угодно, кроме раскаяния.

– Я повел себя как скотина, посмел посягнуть на чужое, оскорбил госпожу. Смиренно прошу прощения и обещаю искупить. Мне надлежало объяснить и получить согласие, я же думал только о себе. Пощечина станет малым утешением, поэтому можете ударить сильнее.

– До крови, – подсказал со своего места Геральт. – Разбей ему губу.

Не выдержав, я в сердцах выкрикнула:

– Да что вы за существа такие!

Брюнет удивленно заморгал, любимый тоже смотрел в замешательстве. Ничего не поняли. Могла бы объяснить, но, честно, не хочу. Бесполезно. Я махнула рукой и сползла с кровати. Видимо, не стоило поворачиваться к брюнету спиной, раз тот взревел:

– Чего вам еще?

Ах, чего?! Не видеть вашу рожу, господин маркиз.

– Чтобы меня оставили в покое! Надоело! – Раскрасневшись, я топнула ногой.

Хотела картинно бросить под ноги Филиппу перстень, но тот будто прирос к коже. Дергала так и эдак – бесполезно. Заговоренный, не иначе. Филипп наблюдал за мной с мрачным недоумением, потом, видимо, сообразил и ухватил за руку. Отцепится он когда-нибудь? Вечно ему мое запястье не дает покоя. Только вот теперь, похоже, меня собирались ударить: довела. Лицо у брюнета такое… Перекошенное гневом. Однако тот удивил: стащил многострадальный перстень и вложил в ладонь. После, ничего не объясняя, низко склонив голову, попятился к двери.

Перстень тяжким грузом лежал на ладони. Он вновь увеличился, принял былую форму и отчего-то обжигал кожу.

– Извините за беспокойство, миледи. – Филипп поднял голову и посмотрел на меня. Встретившись с ним взглядами, я вскрикнула, прижав ладонь ко рту. Воистину одержимый! Такой же блеск, как у Талии. Глаза будто подсвечивало изнутри пламя. – Вы абсолютно правы, я вас недостоин.

Я поежилась и отступила на шаг. Ноги ткнулись в раму кровати, и я плюхнулась на видавшую виды перину. Брюнет продолжал пристально смотреть. Лицо застыло. Блеск в глазах потух. Филипп низко, едва не переломившись пополам, поклонился и взялся за дверное кольцо.

– Перстень! – спохватилась я.

Одержимый, не одержимый, нужно вернуть.

– Выбросьте, миледи. – Рот Филиппа скривился. – Вы же не кинули его мне в лицо.

– Разве надо?

Решительно ничего не понимаю! Дикие обычаи! У нас по-другому делают предложение и уж точно не разбивают в кровь лицо, приняв извинения.

– Наиви! – Слово вновь прозвучало как оскорбление. – Навсейка бы бросила и в красках расписала, какая я мразь, раз посмел лапать и надеяться. Можно просто отказать, а можно отказать с позором. Вы выбрали последнее.

Ничего я не выбирала! Просто желала раскаяния, хотя бы сожаления. Неужели он не понимал очевидного? Хотелось биться головой о стену, может, тогда пойму навсеев.

– Милорд, вы хотите спасения, а не способны даже уважать. Именно поэтому получили отказ. Нельзя поступать так с невестой. Не надо мне ничьих унижений, просто измените отношение.

Филипп за три шага пересек разделявшее нас расстояние, опустился на одно колено и поцеловал мои ноги.

– Моя вина! – Теперь слова звучали искренне. – А тот вечер… Ну, признайте, Дария, я вас спас и заслужил благодарность. Крохотную скромную благодарность, которую назвал долгом. Самый сладкий подарок для мужчины – вы. Мог ли я устоять? – с притворным сожалением вздохнул наглец.

Я вспыхнула и отвела глаза. Воспользовавшись моментом, Филипп вновь надел мне перстень и поцеловал костяшки пальцев.

– Что поделать, Дария, вы чрезвычайно желанны. Уж простите за откровенность, не хочет наиви только мертвый.

– Почему?

Помнится, и Соланж намекал на какие-то мечты, связанные со светлыми. Лучше это выяснить, чтобы избежать ненужных проблем. Чем мы так привлекательны? Выделяем особые флюиды? Навсейки ведь красивые, на внешность не спишешь. Покорность? Наложницы тоже не сопротивляются. Особые умения? Скорее мужчина меня чему-то научит, чем я его.

Филипп замялся и оглянулся на Геральта. Тот безмолвствовал.

– Вы способны подарить небывалое наслаждение. Вернее, ваше тело.

Значит, действительно нечто неприличное. Неужели еще какой-то дар? Видимо, наиви для навсеев как афродизиак.

Брюнет устроился у моих ног, глядя снизу вверх, как собака. Спесь исчезла. Казалось, Филипп действительно готов исполнить любое желание.

– Воды? – заметив, как я сглотнула слюну, подскочил брюнет.

Перемена оказалась столь разительна, что я не поверила. Неужели за мной собрались ухаживать?