Шрифт:
Интервал:
Закладка:
7
За месяц в школе Бат-Шева так сблизилась с девочками, как не удавалось еще ни одному учителю. Во время урока они улыбались ей, искали ее похвалы, просили совета. Они делали комплименты ее нарядам, ее туфлям, прическе и говорили, что она одевается круче всех в школе. Кто знает, о чем еще они разговаривали, – из наших дочерей мало что удавалось вытянуть. Они заявляли, что она такая клевая, что нам не понять: она знала музыку, которая им нравилась, их любимые фильмы и телепередачи. Всякий раз, как мы проходили мимо класса рисования, вокруг Бат-Шевы толпились девочки. Они даже стали одеваться как она. Последние недели они принялись носить длинные легкие юбки (у нее – почти что прозрачные, но мы заставляли дочерей поддевать вниз шортики), длинные серьги, разноцветные бусы. А некоторые взялись отращивать волосы, хотя каких-то два месяца назад убеждали нас, что теперь в моде короткие стрижки.
Однажды Бат-Шева позвала девочек к себе в субботу днем. Когда другие учителя предлагали внеклассные развлечения, девочки реагировали без энтузиазма. Когда Йохевед Абрахам как-то в субботу вечером пригласила всех поиграть в боулинг, они сослались на подработку нянями, и только Хадасса Бернер, слишком добрая, чтобы отказать, все-таки пришла. А когда жена директора позвала девочек на барбекю (а заодно и посидеть с ее пятью детьми), они сообщили, что у них слишком много домашней работы. А к Бат-Шеве побежали как миленькие.
Они прибывали к ее дому маленькими группками и робко стучались в дверь – хотя в школе они общались легко и свободно, оказаться с учителем вне класса было непривычно.
– Открыто! – кричала Бат-Шева и встречала вновь приходящих на пороге, приговаривая: – Как замечательно, что вы пришли!
Аяла тоже явно была в восторге, что у нее дома не кто-нибудь, а сами старшеклассницы. Они здоровались с ней за руку и не отходили от нее, щебеча, до чего же она миленькая и хорошенькая. Аяла улыбалась.
Взяв еду с расставленных Бат-Шевой подносов, девочки сгрудились вокруг хозяйки. Она не предлагала им спеть вместе, как однажды попыталась Йохевед Абрахам, залучив их к себе в субботу вечером. Это было унизительно: Йохевед со своим не слишком выразительным голосом пела в полном одиночестве, а девочки сидели и наблюдали за тем, как она через силу выводит песню до конца. Но Бат-Шева считывала их настроения и позволяла делать, что им захочется.
А они хотели услышать рассказы о ее жизни – откуда она родом и как оказалась в этих краях. Они плохо представляли, как живется за пределами ортодоксального мира. Все, что они знали, было почерпнуто из книг, телевизора и кино. Иногда девочки пытались делать вид, что они такие же, как все. Однажды Илана Зальцман с Ариэллой Сассберг пошли в универмаг примерить платья на выпускной, сказав продавщице, что они из школы Риджвей Хай. Глядя на себя в облегающих платьях, они и сами почти в это поверили.
– Какой самый безумный поступок вы совершили? – спросила Илана с распахнутыми от возбуждения глазами. Она уже воображала, как Бат-Шева потчует их историями всяких непотребств.
– Ох, даже не знаю. Наверное, когда я в шестнадцать лет сбежала посреди ночи из дома с каким-то мальчишкой, чтобы посмотреть, как отреагируют родители. Мы неделю где-то болтались, разъезжая на машине и ночуя в дешевых мотелях.
– А кто он? – спросила Илана.
– Боже, как его звали? Даже не вспомню. Не так он был важен.
Шира откинулась на спинку кресла, уйдя в свои мысли. Однажды она краем уха уловила, как мать обсуждала по телефону одну вещь, и теперь решила спросить об этом Бат-Шеву.
– А правда, что у вас есть татуировка?
Другие девочки тоже слышали об этом от своих матерей (напрямую или подслушав) и обрадовались, что Шира спросила, – сами бы они не решились.
Бат-Шева удивленно рассмеялась.
– Я рада, что вы меня не стесняетесь.
– А что, это секрет? Я слышала это от матери, – сказала Шира. – Думала, все про это знают.
– Все нормально. Просто удивилась. Но могу рассказать, почему бы нет? Да, у меня татуировка, давнишняя история.
Все сидели, не проронив ни слова, но по их лицам Бат-Шева поняла, что они еще о чем-то хотят попросить.
– Дайте угадаю. Вы хотите взглянуть.
– Наши мамы видели, – сказала Шира. – Так почему нам нельзя?
– Не то чтобы я ходила и демонстрировала ее направо и налево, – ответила Бат-Шева. – Просто несколько человек случайно увидели, вот и все.
– Но все о ней знают, – сказала Хадасса.
– И что они думают? – поинтересовалась Бат-Шева, явно немного занервничав.
– Само собой, не одобряют. Но по-моему, это круто, – признала Шира.
Решив, что особой беды не будет, Бат-Шева расстегнула две верхних пуговицы на блузке и обнажила татуировку. Девочки смотрели, смотрели не отрываясь: они никогда не видели такую штуку вблизи и, уж конечно, не на знакомых.
– Илана, тебе надо сделать такую, – сказала Шира.
– Ага, вместе сделаем.
Девочки принялись строить планы, как они все сделают татуировки, эдакий поход всем классом ешивы в тату-студию. Они смеялись, обсуждая, кто какой рисунок выберет: сердечки с написанными внутри именами воображаемых бойфрендов, змей, обвивающихся вокруг щиколоток, название школы, выбитое на ягодицах. Заодно решили, что можно проколоть нос и пупок, выстричь ирокез и выкрасить его лиловым – что угодно, лишь бы избавиться от образа приличных девочек из ешивы. Они галдели и визжали от смеха. У Бат-Шевы они не боялись, что их кто-то услышит. Они чувствовали себя совершенно как дома.
Девочки придумывали всё более безумные сценарии, и Хадасса Бернер чувствовала себя все больше не в своей тарелке. Ей было нечего добавить – ни про затейливый пирсинг, ни про эксцентричную стрижку мечты, – и она напряглась, испугавшись, что покажется пай-девочкой. Она подошла к книжному стеллажу и стала с притворным интересом изучать названия. Заметив на нижней полке фотоальбомы, взяла один.
– Можно я посмотрю? – спросила она у Бат-Шевы, и все немедленно присоединились к просьбе.
Бат-Шева замялась.
– Я не думаю, что должна скрывать свое прошлое. И не стану вам лгать и делать вид, что не делала того, что делала. Но только помните, что я оставила ту жизнь, – сказала она.
Девочки перелистывали страницы фотографий Бат-Шевы в бикини на пляже, Бат-Шевы в детстве в хэллоуиновских костюмах или на фоне новогодней елки.
– О, мой бог, посмотрите-ка на эту! – воскликнула Авива Беркович. Она показывала на фотографию Бат-Шевы в леггинсах и коротенькой черной футболке