Роман опускает взгляд на документы.

– Я назвал тебе причину.

– Выходит, это взятка? Потому что не хотел участвовать в моем воспитании?

Он еле уловимо вздрагивает, но я замечаю.

– Эти деньги гарантируют тебе финансовую стабильность на всю оставшуюся жизнь, и – при должном обращении – твоим детям.

– Какое тебе до них дело, если даже свой ребенок не волновал?

Отцовский взгляд смягчается, но голос звучит напряженно:

– Я тебе уже объяснял.

– Нет. Ты сказал, что твои родители были пьяницами, промотали свое состояние и не воспитывали тебя в атмосфере любви. Но я не прошу объятий, Роман. Я хочу знать причину.

Он недоволен, но не дает мне ответа, и я уже подумываю встать, оставив его с гребаными деньгами, но меня сдерживает и заставляет взять себя в руки пугающий пустой взгляд матери. Сейчас у нее все хорошо, но что, если она вернется туда, где была? Я могла бы отказаться от наследства и уйти, тем самым окончательно послав отца, но не стану этого делать. Я не могу.

– Извини, что подвел тебя, Сесилия.

– Второй раз ты признаешь, что подвел меня. Ты уже признался, что пытался полюбить мою мать и меня. Но это просьбы о прощении и оправдания без объяснений. «Извини, что подвел тебя» – не объяснение, а я в последнее время слышала это довольно часто.

– Может, дело в твоем окружении.

Услышав в отцовском тоне определенный подтекст, я смотрю на него.

– И как это понимать?

– Ты по-прежнему разъезжаешь по городу с преступниками на старых тачках?

– Обрадую тебя новостью. Мой новый парень ездит на седане, но он тоже временное утешение. Мужчины не имеют привычки задерживаться в моей жизни, – ерничаю я. – Уж кому, как не тебе, это знать. Слышала, эмоциональная привязанность вредит бизнесу.

– Так и есть.

И вот, смотря на отца в конференц-зале, который мог бы вместить человек двадцать, я чувствую, как на меня снисходит озарение. Я больше не буду решать, как проведу остаток жизни. Смотря на Романа, я вижу свою цель и свое будущее, начало положено в этой комнате.

– Что ж, тогда давай забудем личные обиды и перейдем к делу?

Роман не мешкает и, встав, открывает дверь дожидающемуся за ней персоналу.

Не проходит и часа, как я становлюсь мультимиллионершей.

Как только дверь закрывается, Роман встает и произносит готовую отговорку:

– У меня встреча.

– Не сомневаюсь, но мне понадобится только минута твоего драгоценного времени. – Я тоже встаю и, повернувшись к нему лицом, кладу руки на стол. – Хочу, чтобы ты узнал первым. С этого момента я буду обеспечивать мать.

Он даже не морщится от моего признания. Я ждала вовсе не этого.

– Возражений не имею. Это твои деньги, делай с ними, что хочешь.

Это был мой единственный способ поквитаться, и отец только что его меня лишил. Мне остается лишь держать рот на замке.

– Что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря, что у тебя нет возражений?

– Ровно то же, что и сказал, Сесилия. Я желаю твоей матери самого лучшего. Ты еще подумываешь поступить в университет Джорджии?

Скрежеща зубами, отвечаю:

– Планировала.

– Я распоряжусь, чтобы твои расходы были компенсированы. Мой помощник найдет тебе квартиру вне кампуса.

– Ты только что отдал мне миллионы долларов и тридцать процентов акций своей компании. Уверена, с оплатой за учебу я как-нибудь сама справлюсь.

– Это моя привилегия как отца – убедиться, что твоя учеба оплачена.

– Ты не заслужил право называть себя моим отцом, – огрызаюсь я, больше не в силах сдерживать злость.

– Понимаю. Мне действительно стоило…

– Было приятно иметь с вами дело, сэр. – Я игнорирую его и поворачиваюсь, чтобы взять сумку.

Роман открывает дверь, но тут же ее захлопывает и шагает ко мне. Он останавливается в метре от меня, чем привлекает мое внимание. Отец смотрит холодным взглядом, который наверняка чертовски пугает всех его противников, но я не собираюсь показывать слабину. Вот только в его глазах – в моих глазах – я вижу сожаление. Я глотаю подступивший к горлу ком слез и чувствую, как начинает щипать глаза.

– Твоя мать добилась выдающихся результатов. Ты в большинстве случаев демонстрируешь хорошее воспитание. У тебя уважительное отношение к начальству. Ты очень умная и красивая молодая женщина и далеко пойдешь. Не сомневаюсь, тебя ждет прекрасное будущее.

С блестящими от слез глазами я пытаюсь скрыть, как дрожит мой голос.

– В этом нет твоей заслуги.

– Она сделала свой выбор, я – свой.

– Выбор. Ты про отказ от собственной дочери? Если это был выбор, то, кажется, тебе он дался легко.

Молчание. Самое ненавистное молчание, которое мне приходилось сносить.

– Она заслужила твоего милосердия. Мать ужасно страдала.

На секунду его глаза заволакивает пелена, а потом Роман выпрямляется.

– Говори все, что хочешь. Я разрешаю, Сесилия. Если тебе станет легче.

– Может, это ты хочешь, чтобы тебе стало легче, но я больше не буду к тебе так снисходительна.

– Хорошо. Надеюсь, ты придерживаешься более высоких стандартов в отношении своих мужчин.

– Любой мужчина лучше такого труса, как ты.

И в этот раз заметно, как его передергивает, а я злюсь, что не получаю от этого удовольствие.

– Что-нибудь еще?

– Ты должен знать, что я поступила так только ради нее. Чтобы как можно дольше заботиться о ней, потому что мама была достойным родителем.

– Понимаю. – Роман на миг сжимает руки в кулаки, и я иду ва-банк.

– В прошлом году, в тот день, когда ты приехал домой…

– У меня не было права требовать…

– А ты потребуй эти права, – хриплым голосом произношу я. – Борись за меня. Хоть раз в моей чертовой жизни борись. Борись за свое место рядом со мной.

– Сесилия, я принимал решения – трудные решения – и действовал исключительно в твоих интересах.

– Что это вообще значит? При чем тут решения? Папы заведомо любят своих маленьких девочек. Дети – их мир, их жизнь, и, кажется, я дороже тебе на бумаге, чем когда стою напротив. Помоги мне понять.

– Я не собирался деньгами унижать тебя…

– Почему? Просто скажи, что я сделала? Или это она? Ты ненавидишь мою мать настолько, что отказался общаться со мной, потому что я напоминаю ее? Скажи, почему не можешь стать отцом, которого я достойна. Скажи, почему не можешь меня полюбить. Скажи, за что она до сих пор тебя любит!

Пока я срываюсь на Романе, он несколько раз судорожно глотает.

– Вот оно, Роман. Вот оно. Когда ты приехал ко мне, я кое-что увидела. Я возвращаю тебе ту возможность прямо здесь и прямо сейчас. Вот оно. Ты слышишь? Борись за меня. – Я давлюсь всхлипом. –