– Я знаю, что не первая женщина, которой они делились, так что не думай, что это меня как-то заденет. И не будь таким ханжой. Разве не французы ввели термин ménage à trois[19]?

Тобиас прищуривается.

– Да брось. Я была на твоем месте. Знаю, что ты не святой.

– Это правда.

– Тогда какое это имеет значение?

Он выжидающе смотрит на меня.

– Если так, то я тоже хочу кое-что от тебя получить. – Тобиас открывает рот, чтобы заговорить, но я поднимаю руку. – Что-то стоящее. Настоящее признание.

Он ухмыляется с ребячливым выражением лица, и я с удовольствием смотрю на него, прекрасно зная, что эту свою сторону он редко кому открывает. Он утратил бдительность, даже если причина тому – таблетки.

– Когда мне исполнилось двадцать один, я переспал с каждой женщиной из июньского каталога французского белья.

Возможно, я не нуждалась в таком признании.

Увидев мою реакцию, он расплывается в улыбке.

– Не смотри на меня так. Я не ревную. Я…

– Осуждаешь?

– Нет. Сколько там было девушек?

– Это был бутик.

– Ты не шутишь.

Тобиас медленно качает головой и поджимает губы, словно пытаясь скрыть улыбку.

– Как такое вообще возможно?

– Мне было скучно.

– Тебе было… скучно.

– Да, – он пожимает плечами. – Но это случилось только раз. – Его акцент делает комментарий почти комичным. Почти.

– А оставшиеся одиннадцать календарных месяцев тебя не заинтересовали?

– Это была фаза в колледже, – вкрадчиво добавляет он.

– Что ж, – я прочищаю горло, – опять ты за свое. – Поворачиваюсь, чтобы выключить лампу, но Тобиас меня останавливает.

– Это не ответ.

Сев скрестив ноги, я бросаю на него хмурый взгляд.

– Ты действительно хочешь знать?

– Я бы не спрашивал, если бы не хотел знать.

– Разве ты не знаешь? Разве не ты исследовал мою жизнь вдоль и поперек вплоть до моих мотивов?

Молчание.

Я окидываю его взглядом, пока он устраивается на подушке, его мускулистая рука напрягается во время этого действа. Открываю бутылку с водой, стоящую на тумбе, и мысленно представляю Тобиаса на десять лет моложе, в гостиничном номере с обнаженными моделями нижнего белья.

И в каком-то нездоровом и собственническом смысле меня это заводит.

Глаза Тобиаса понимающе вспыхивают, и он опускает руку между моими бедрами, но я бью по ней. С его губ срывается понимающий смешок, а мои щеки алеют.

– Давай уже спать. – Я тянусь, чтобы выключить лампу, но Тобиас в молчаливом приказе перехватывает мою руку. Я смотрю ему в глаза и вздыхаю.

– Ладно. Когда я приехала сюда, то поняла, что меня никто не знает. Мне представилась возможность открыть себя заново. Поэтому я решила перестать себя сдерживать и оторваться на полную катушку. Как ты сказал, я злилась на Романа за то, что он украл целый год моей жизни, и чувствовала себя немного бунтаркой. Как ты ловко подметил, я обрела свободу. Когда я познакомилась с Шоном, возникло ощущение, будто сама вселенная вручила мне приглашение. У нас возникло мгновенное влечение. Мы подходили друг другу и физически, и духовно, но Доминик вначале меня ненавидел.

Тобиас смотрит на меня в молчаливом поощрении. Я сглупила, так безбоязненно делясь с дьяволом подробностями своей жизни.

– Я доверяла Шону, потому что он не торопился, ждал от меня ответной реакции. Поэтому, когда он признался, что заметил мое влечение к Доминику, и сказал, что не осудит, если я поддамся порыву, я дала себе волю. Я настолько доверяла Шону, что отдала ему свое тело и сердце. Я уже была в него влюблена, а с Домиником у нас были страсть и ненависть. После того, как все случилось, наши отношения… переросли в нечто большее. Я узнала их как изнутри, так и снаружи, и ни один из них не устыдил меня в этом. Мы заняли свои места.

Тобиас осторожно откидывает пальцами влажные волосы с моих плеч, и этот жест кажется слишком интимным. Я невольно вздрагиваю, отчаянно пытаясь не потеряться в его взгляде.

– Такие отношения противоречили моей натуре, и сначала меня это сильно беспокоило, но со временем мы стали проникаться друг к другу чувствами, и я не могла представить… не хотела думать о том, чтобы отказаться от одного из них. Они не подталкивали меня к выбору. Всех все устраивало. На самом деле мы были счастливы, пока они…

На глаза наворачиваются слезы, и я снова оказываюсь в том гараже, переживая один из самых мучительных моментов в своей жизни. Тобиас руками обхватывает мой подбородок.

– Пока они – что?

– Пока они не назвали меня шлюхой иносказательным и очень мерзким способом. Ты когда-нибудь слышал песню «Cecilia» группы Simon and Garfunkel?

Тобиас качает головой.

– Она про распутную девушку, и текст просто унизительный. Вот так они и закончили со мной отношения. Включили эту песню, когда я приехала в гараж, и публично унизили в попытке передать тебе, что они со мной просто играли. Поэтому они уничтожили меня, зная, что это сработает. И сработало. Я поняла намек, даже если ты не узнал о случившемся. Не думаю, что я когда-нибудь испытывала такую боль.

– Je suis désolé.

– По-английски, Тобиас.

– Мне жаль.

Хочется ему верить. Его выражение лица и поза говорят о том, что он искренен, но я не могу.

Он должен понимать, что я не могу ему верить.

Прикусываю губу и мгновение размышляю, о том, чтобы признаться во всем остальном.

Тобиас подносит мой указательный палец к губам и целует его, показывая, что моя тайна останется между нами. Я знаю, что будет безопаснее заткнуться, но все равно продолжаю.

– Оглядываясь сейчас назад, я знаю, что на некоторые сексуальные эксперименты меня сподвигла битва с той тихоней, которой была до приезда сюда. Ты прав. Я избегала риска. Редко искушала судьбу. Очертила границы дозволенного. Когда отец признался, что пытался меня полюбить, я решила, что рана нанесена глубже, чем могу ее залечить. Я не утверждаю, что умышленно стремилась себя саботировать, но, черт возьми… это не остановило меня от импульсивных поступков. Я не буду винить в этом отца или мою новообретенную свободу. Я влюбилась в них. В обоих. И лучшее во всем этом – Шон и Доминик не давали мне просить за это прощения. Они не давали мне себя принижать. Я не жалею о прошлом. Никогда не стану жалеть. И не стыжусь. Что касается любви, ты знаешь их. Это же самые близкие тебе люди, верно?

– Oui[20].

– Так как же я могла их не любить?

Мы смотрим друг на друга, и Тобиас еле заметно кивает. Не собираясь искать или пытаться идентифицировать