– Блестящая тачка? – переспрашивает он деланно недовольным тоном. – Это была «импала» 74-го года.

– У меня с этой машиной связано много воспоминаний.

Даниэль улыбнулся. Он тоже не забыл. И не прочь был вспомнить о том, чем мы занимались на заднем сиденье той машины. Я видела это. И ощутила сосание под ложечкой. Он прошел внутрь, в мастерскую.

– Хочешь пива или еще чего-нибудь? – крикнул он мне оттуда.

– Минералки, если у тебя есть.

– Ты все еще не научилась пить пиво?

Он вернулся, бросил мне бутылку, я подхватила ее на лету и засмеялась.

– Нет, я безнадежный случай.

Он спросил про Гудрун. До него дошли слухи, что мы с Хенриком несколько лет назад купили маме квартиру. Сказал, что скучает по ее фрикаделькам – и просит ей это передать. Я спросила про Мод, его маму. Прошлым летом она ушла на пенсию, теперь целыми днями стоит под кухонной вытяжкой и курит «Бленд».

Наши слова не содержали никакого смысла. Каждый из нас поддерживал светскую беседу, чтобы другой не уходил. Все мое существо было переполнено желанием. Даниэль скользнул взглядом по моему телу – по его глазам я видела, что он чувствует то же самое. Нелепо, но я была польщена тем, что он по-прежнему хочет меня.

– Какая у тебя тут роскошная берлога! – воскликнула я, оглядываясь. – Полный холодильник пива, музыкальный автомат и все такое.

– Правда уютненько? – улыбнулся он.

Я села на диванчик, стоящий возле холодильника.

– Не могу гарантировать, что твои роскошные шмотки не пострадают от сидения здесь, – усмехнулся он, показывая банкой пива на диванчик.

– Иди сюда, сядь со мной, – произнесла я и похлопала по сиденью рядом с собой. Он подошел и сел. Положил руку на спинку позади меня, а я придвинулась ближе. Я не могу не задуматься о том, что было бы, останься мы вместе. Жили бы вот так же, за городом? Завели бы еще детей?

То, что произошло с нами, вызывает у меня отчаяние. Мы все потеряли. Мне так не хватает его. Не хватает тепла, которое было между нами. Не хватает страсти. И я хочу пережить все это снова.

– Как трагично, когда люди, которые так много для тебя значили и были частью твоей жизни, уже не рядом, – произнесла я в задумчивости. – Тебе не кажется?

Даниэль похлопал меня по плечу.

– Ты всегда размышляла и философствовала куда больше, чем я.

Некоторое время он молчал.

– Ты по-прежнему ведешь дневник? – спросил он чуть погодя.

– Сейчас уже нет.

– Ты счастлива? – спросил Даниэль, глядя мне в глаза.

Я отвела взгляд.

– У нас все хорошо, – ответила я, показывая, что не хочу об этом говорить.

– Хенрик – инженер-строитель или что-то в этом роде?

– Что-то в этом роде.

– Ты живешь хорошей жизнью, – заметил он. – Разъезжаешь на «ауди ТТ». Дорогая и статусная машина. Неужели это та девочка, которая боялась сдавать на мотоциклетные права?

– Та же девочка.

Я приехала сюда не для того, чтобы обсуждать мою теперешнюю жизнь. Не хочу больше об этом слышать. Мне хотелось быть здесь и сейчас, вместе с Даниэлем.

– Мне кажется, он тебе подходит, – сказал Даниэль. – Мы с тобой были слишком горячими и нетерпеливыми.

– Может быть.

– А твой сын, Эмиль – так ведь? Он уже, наверное, большой.

– Ему тринадцать.

– Как быстро летит время.

Даниэль глотнул пива.

– Алисе было бы двадцать два, – произнесла я.

Даниэль посмотрел на меня. Убрал руку, выпрямился, долго обдумывал, что сказать. Я уже и забыла, что он так обычно поступает в трудных ситуациях. У него такая тактика – отмалчиваться. Меня это еще тогда приводило в бешенство. Как и сейчас.

– Ты тоже думаешь о ней? – спросила я.

Даниэль повертел в руках банку.

– Иногда, – ответил он после паузы. – Временами. В ее день рождения. Жизнь идет дальше.

Он снова умолк.

– Я много думала о ней. О нас.

Я положила руку ему на колено.

– Нам было вместе хорошо, Даниэль.

– А я помню наши ссоры, – ответил он. – Как мы действовали друг другу на нервы в той тесной квартирке в Юрдбру. Не всегда все было так уж романтично.

Он снял резинку с хвоста и провел рукой по волосам. Я убрала руку с его колена.

– Если бы Алиса не пропала…

– То мы жили бы долго и счастливо? – Он покачал головой и посмотрел на меня. – Ты веришь в это? Мы были очень молоды, Стелла. К тому же ты практически сразу залетела. Думаю, ты помнишь все это несколько иначе, чем я.

Он отбросил всю нашу совместную жизнь. Так легко, одним жестом. Выкинул прочь, словно все это ничего не стоило. Я встала и направилась к дверям. Выглянула на улицу. Возможно, я зря приехала сюда. Я обернулась и взглянула на него.

– Ты хочешь сказать, что мои воспоминания – это всего лишь фантазии?

– Ты предпочитаешь смотреть на мир через розовые очки – ты всегда так делала.

Даниэль встал с дивана, подошел к машине и наклонился над ней. Достал разводной ключ и снова принялся за работу. Такое поведение мне тоже было хорошо знакомо. Он скрывал неуверенность, растерянность. Неужели это я так на него повлияла? Или он боялся того, что может случиться? Да, боялся. Он был до смерти напуган. Что-то такое я в нем пробудила. Это чувство не остыло с годами, оно такое же сильное, что и тогда. И это его пугало.

– Мне помнится, что ты нас любил, – сказала я. – Ты был так рад Алисе – просто на седьмом небе от счастья. Значит, эти мои воспоминания не соответствуют действительности? Мы были для тебя только препятствием? Мешали твоим планам? Скажи как есть, я готова это услышать.

Я подошла к нему, чувствуя себя, будто истеричка из телесериала.

Он повернулся и взял меня за руки. Наклонился и внимательно посмотрел мне в лицо.

– Что заставило тебя задуматься об этом сейчас? Зачем ты приехала? Ведь не для того, чтобы предаваться воспоминаниям, как я догадываюсь.

Поначалу я смотрела в пол, но потом подняла глаза. И стала рассказывать ему, что я нашла Алису. Вернее, Алиса нашла меня, но она не знает, кто я. Я вывалила ему все. Мне самой было слышно, что получается сбивчиво, и я переживала, что мне не удается взять себя в руки. Но я рассказала ему всю историю, от начала до конца.

Закончив, я увидела, что у Даниэля совершенно отсутствующий взгляд. Он стоял, выпрямив спину, широко расставив ноги, засунув руки в карманы.

– Так у нее густые черные волосы? Остроконечное ухо? – задумчиво произнес он, поднося руку к своему собственному уху.