– Что ты имел в виду? – резко спросил он. – Знал ли я отца, к чему все это?

Роджер вдохнул запахи влажной травы, сосновых иголок и торфа.

– К тому, что ты родился не в том доме, в котором вырос. Ты в курсе?

Вид у Бака сделался настороженный и даже изумленный.

– Да, – ответил он. – Ну, в смысле, я подозревал. У родителей не было других детей кроме меня, вот я и думал, что, возможно, я… в общем, внебрачный сын папиной сестры. По их словам, она умерла как раз тогда, когда я родился, и еще она не была замужем, так что… – Бак пожал одним плечом. – Так что нет, не знал. – Бак бесстрастно посмотрел на Роджера. – А тебе-то кто сказал?

– Мать Брианны. – Удивительно, но Роджер вдруг почувствовал, что скучает по Клэр. – Она была путешественницей. Примерно в то время она жила в Лиохе и рассказала нам, что произошло. – Изнутри его переполняла пустота, словно перед прыжком с обрыва в глубокие воды. Надо идти до конца. – Твоим отцом был Дугал Маккензи из замка Лиох, глава клана Маккензи. А матерью – ведьма по имени Гейлис.

Лицо Бака не выражало никаких эмоций, а слабый отблеск пламени мерцал на широких скулах, доставшихся ему от отца. Роджеру захотелось обнять Бака, погладить по голове, утешить, как ребенка – ведь в этих больших удивленных глазах зеленого цвета он видел маленького мальчика. Однако он просто встал и ушел, чтобы дать возможность своему прапрапрапрапрадедушке побыть одному и переварить услышанное.

***

Боли не было. Роджер проснулся от собственного кашля, по вискам скатились капли росы. Вместо того чтобы заворачиваться в спальный мешок, он положил его сверху: материал был непромокаемым, но вот голову он накрыть не решился.

Роджер осторожно потрогал шею с грубым шрамом от веревки, что проходил по нижней выпуклой части гортани. Лег на бок, затем приподнялся на локте и попробовал прочистить горло. Вновь не больно.

«Знаешь, что такое подъязычная кость?» Еще бы не знать, из-за поврежденного голоса Роджер обошел немало врачей и теперь прекрасно разбирался в строении горла. Слова доктора Макьюэна ему понятны: к счастью, подъязычная кость у Роджера располагалась чуть выше и дальше, чем у большинства, что и спасло ему жизнь. Сломайся эта маленькая косточка, Роджер задохнулся бы.

Что ему снилось? Макьюэн? Виселица? Да, последнее. Первое время Роджер частенько видел подобные сны, хотя с годами они приходили все реже. Тем не менее он запомнил, как во сне смотрел вверх сквозь кружевное сплетение ветвей на привязанную к одной из них веревку, как пытался кричать сквозь кляп во рту. Лошадь неизбежно выскальзывала из-под тела… но на этот раз не было больно. Роджер проснулся, ощутив ногами землю, но не ощутив жгучую боль, от которой всегда сводило зубы.

Бак никуда не делся: сидел, съежившись под рваным пледом, купленным у Камберпэтча. Разумное приобретение.

Роджер снова опустился на бок, накрывая лицо так, чтобы свободно дышать. Присутствие Бака, честно говоря, его обрадовало, ведь Роджер подозревал, что, услышав правду о своем рождении, парень бросит его и пойдет прямиком к замку Лиох. Нет, он бы так не поступил, не сбежал бы украдкой. Надо отдать Баку должное: прими он решение направиться в замок, так бы и сказал Роджеру, дав напоследок ему в нос за то, что так долго держал все в тайне.

Когда Роджер вернулся к костру, Бак сидел на том же месте и не отводил взгляд от пепла. Роджер молча присел рядом, достал иглу с ниткой и начал зашивать разошедшийся шов в своем пальто.

Спустя какое-то время Бак заговорил.

– Почему сейчас? – спокойно спросил он. Его голос не звучал осуждающе. – Почему не сказал мне, когда мы были рядом с Лиохом и Крейнсмуиром?

– Я вообще не собирался ничего тебе говорить, – честно ответил Роджер. – Я просто задумался… о том, что мы делаем и что может произойти. И в голове вдруг промелькнула мысль: «Наверное, надо все рассказать». Вот я… – Роджер запнулся. – Я не планировал ничего сообщать. С другой стороны, так оно, пожалуй, лучше. У тебя будет время поразмыслить, хочешь ли ты найти своих настоящих родителей, пока мы здесь.

В ответ Бак что-то проворчал, но Роджера в тот момент волновало совсем другое.

Только сейчас он понял, что во время разговора с Баком откашливался и ему опять не было больно.

Неужели это все заслуга Макьюэна, его волшебное прикосновение? Может, рука доктора излучала голубоватое свечение, когда тот касался больной шеи Роджера?

Кажется, Клэр однажды упоминала что-то такое… Да, точно, она рассказывала про мастера Рэймонда, который вылечил ее после выкидыша в Париже. По ее словам, она видела, как от костей внутри тела исходит сияние голубого цвета.

Поразительно. Вдруг это семейная черта, свойственная путешественникам во времени? Роджер широко зевнул, а потом попробовал сглотнуть. Никакой боли.

Мысли бегали в разные стороны. По всему телу, как хорошее согревающее виски, разливался сон. Роджер поддался ему, напоследок думая о том, что бы сказал своему отцу. Если…

Гейл Абернатти приготовила ужин – на скорую руку, зато довольно плотный: спагетти с фрикадельками, салат, чесночный хлеб. Внимательно посмотрев на Бри, достала еще и бутылку вина, несмотря на все возражения.

– Ночевать будете здесь, – заявила Гейл тоном, не терпящим отказа. – И выпей это, – показала она на бутылку. – Не знаю, что ты творишь с собой, девочка моя, – докладывать ты мне не обязана, – но пора прекращать.

– Я бы с удовольствием. – Как только она прошла сквозь знакомые двери, на сердце стало легче, а тревога отступила, пусть и не исчезла совсем. Алкоголь тоже сделал свое дело.

Хотя лучше всего на нее действовала семья Абернатти. Приятно побыть с друзьями, а не оставаться одной наедине с детьми вместе со страхом и неопределенностью. Брианне хотелось то плакать, то смеяться, то вновь пустить слезу – настроение менялось за доли секунды. Если бы не Гейл и Джо, выпустить пар можно было только одним способом: покричать в ванной в свернутое полотенце, включив на всю воду. В последние дни только это и спасало.

Теперь по крайней мере есть с кем поговорить. Джо сможет лишь выслушать и посочувствовать, но именно в этом Брианна как раз больше всего и нуждалась.

Разговор за ужином шел непринужденно и в основном касался детей: Гейл спрашивала у Мэнди, нравятся ли ей Барби и есть ли у ее куклы машина, а Джо с Джемом спорили по поводу футбола и бейсбола – Джем яро болел за команду «Ред Сокс», поэтому ему разрешалось сидеть допоздна, когда по радио вели трансляцию с матча, что бывало нечасто. Брианна только изредка улыбалась, чувствуя, как из шеи и плеч уходит напряжение.

Хоть не с прежней силой, но оно вернулось – после ужина, когда Гейл понесла едва не уснувшую прямо у тарелки Мэнди в кровать, низким голосом напевая мелодию Баха «Иисус, радость человеческого желания». Бри порывалась собрать со стола грязную посуду, однако Джо усадил ее обратно.