Кайл продолжал идти по улице под дождём, пока не дошёл до своего дома. Он подошёл к двери и всунул ключ в замочную скважину. Повернул несколько раз, и замок открылся. Он ввёл на сенсоре код, сняв дом с сигнализации, и закрыл дверь.

Дома было тепло и сухо, что не могло не радовать старые кости Робинсона. Кайл прошёл на кухню и, увидев на столе стоящую бутылку с шотландским виски, отвинтил крышку и налил в чистый стакан крепкого спиртного напитка. Он сделал пару больших глотков и почувствовал тепло своим организмом, который согревался от хорошего ароматного виски. Робинсон допил стакан и выпил ещё один, пройдя в гостиную на диван, где сел в темноте, расслабляясь после тяжелого и трудного дня.

Кайл вытащил из кобуры на ремне «Вальтер», скинул с себя кожаную куртку и задремал.

Штаб-квартира ЦРУ. Лэнгли.

Продолжал печататься факс. Референт глотнула кофе из кружки, от которого у неё остался неприятный привкус во рту. Но лучшего кофе не было, и довольствоваться приходилось тем, что было. Факс быстро напечатался, и референт вытащила бумагу и подошла к двери кабинета мистера Майерса, по полотну которой тут же постучала, положив правую руку на дверную ручку.

— Можно, мистер Майерс? — открыв дверь его кабинета, спросила референт.

— В чём дело? — настороженно спросил Дэниел.

— Мистер Майерс, вам факс из Лондона с пометкой «срочно», — ответила референт.

— Давай его сюда, — с беспокойством в голосе сказал Майерс.

Референт зашла в кабинет и отдала факс лично Майерсу в руки, после чего быстро удалилась. Дэниел быстро понял, кто передал этот факс. Он был от агента, который тайно работал на ЦРУ, находясь на службе в МИ-6. В факсе было написано:

«Андертон послал Робинсона в Париж для собственного расследования по делу об образце. Они пока ничего не знают. Робинсон выезжает в Париж на экспрессе утром. Группа номер один готова к действию. Связь по установленному каналу».

Майерс достал зажигалку и пододвинул к себе пепельницу. Хоть сам он лично не курил, но держал её на всякий случай. Примерно как этот. Майерс поджёг лист факсовой бумаги и положил его в пепельницу. Пламя быстро обхватило весь лист, и через несколько секунд он полностью истлел. Дэниел, недолго думая, снял трубку телефона и набрал номер замдиректора Нолингтона.

— Да, — ответил усталый голос.

— Это Майерс, — резко ответил он.

— Что случилось Дэниел?

— Мистер Нолингтон. МИ-6 выслало Робинсона в Париж.

— Это по нашему делу? — уже более оживлённым голосом спросил он.

— Да.

— Уберите его. Он опасен для нашего дела. Когда прилетает агент Стивенсон?

— Анджелина будет здесь завтра, — коротко ответил Майерс.

— Хорошо. Выполняй приказ! — сказал Нолингтон и положил телефонную трубку.

Майерс открыл ноутбук и написал в электронном письме всего пару слов: «Группе номер один зелёный свет», — и отправил на условный электронный адрес.

Москва.

Романов открыл дверь квартиры и вошёл в коридор, погрузившись в темноту. Он автоматически нащупал на стене выключатель и лёгким движением руки нажал на него. Загорелся приятный глазу тёплый свет. Призрак поставил на пол чемодан с вещами и, сняв пальто, повесил его в шкаф-купе на вешалку.

Андрей тяжело выдохнул и резко направил взгляд на зеркало, к которому чуть позже прикоснулся лбом. Он закрыл глаза и на мгновение замер. Романов ощущал такую тяжесть в сердце, какую не чувствовал уже очень и очень давно. Для него было странно это состояние души, но он помнил его. Призрак открыл глаза и оторвал лоб от зеркала. Он снял ботинки и прошёл в комнату, где устало плюхнулся на диван.

Старинные часы, стоявшие на полке в его любимой деревянной стенке, показывали десять часов утра. Ему казалось, что за довольно короткое время прошло очень и очень много всего! Позади снова и снова были часы войны и такие сладостные минуты любви, о которых можно было вспоминать постоянно. Андрей знал, что всё проходит! Всё пройдёт, как проходило много и много раз! Однако надежда не умирала и продолжала жить в его сердце, зажигая фитиль свечи, именуемой верой.

Романов встал с дивана и подошёл к окну, за которым падал снег. Снежинки своим весёлым хороводом резвились в воздухе на ветру и падали на землю, устилая всё белоснежным ковром, готовя всё к наступающему Новому году. На душе Призрака было тяжело. Грусть и боль, как будто соединились воедино и принялись мучить его, задавая ему всё новые и новые каверзные вопросы.

Андрей отошёл от окна и прошёл в свой домашний кабинет. В углу стоял довольно большой деревянный секретер, а по стенам находились стеллажи с книгами и скоросшивателями для бумаг. На торцевой стене висела картина, закрывавшая дверцу сейфа. На секретере стояли множество рамок с фотографиями, на которых взгляд Романова замер, словно ощущая тяжесть прожитых лет, где терялся он сам. Всё было в его жизни, собственно, как и у всех, но утрат было слишком много, а счастья было так мало, что это всё нельзя было сопоставлять! Плохое бы всё равно перевесило, мгновения доброго и чистого… Может, конечно, потери и нужны, чтобы задумываться о Боге. Но, если Бог есть, то почему Он не оставляет нам ничего хорошего, а преподносит только страдания?

Призрак глубоко вздохнул, включив настольную лампу на секретере, и снял картину, поставив её на пол. Это был красивейший зимний пейзаж, где одинокие ели стояли на поляне, окутанные белым пушистым снегом, а морозное утреннее солнце освещало небо.

Романов вытащил из кармана пиджака связку ключей и, вставив в замочную скважину ключ, сделал несколько оборотов против часовой стрелки. Потом он ввёл на сенсорной панели комбинацию из цифр, и дверца сейфа открылась, щёлкнув замком. Внутри сейф был относительно небольшой вместимости. В нём лежали электронные и бумажные копии рабочих материалов, деньги и два пистолета. Аккуратным движением руки Призрак вытащил пистолет «ЗИГ-Зауэр П-229» и два запасных магазина к нему, а потом, разложив на крышке секретера две обоймы и заряженный пистолет, закрыл сейф и вернул картину на место, легким движением руки, повесив её на торчавший из стены саморез.

Романов сел за секретер и, разрядив пистолет, быстрыми движениями разобрал его, разложив аккуратно все детали перед собой на крышке, и шомполом принялся чистить ствол оружия.

Делая несложную механическую работу, он продолжал размышлять о том, что ждёт его в будущем, которое Призрак никак не мог себе представить. Нет, не из-за бедности фантазии, а из-за призмы суровой реальности, которая всегда и в каждый даже счастливый момент напоминает о себе.

Казалось,