Она все еще прилагала неимоверные усилия, чтобы свестивместе указательные пальцы.

— А теперь, — сказала она, — я больше не будудвигать левым пальцем, и правый сам подползет к нему, как охотник к оленю.Скажи мне, Филин, когда ты был в Китае, тебе не…

Он привлек ее к себе. Сквозь тонкое платье он ощутил теплотуее тела, почувствовал, как бьется ее жизненная сила, ее сердце, отказывающеесявоспринимать жизнь всерьез. Он обнял ее за плечи и повернул лицом к себе.

Она подняла голову, и он приблизил свои губы к ее губам.

Она тихо вскрикнула и прижалась к его груди. Ее рука скользнулак его затылку, пальцы стали нежно перебирать его волосы. Он вдруг прижал ее ксебе еще сильнее и оторвал от пола.

Их трепещущие губы уже готовы были слиться в поцелуе, когдавдруг щелкнул дверной замок.

Синтия уронила руки, потом уперлась ими в плечи Терри и,оттолкнув его, повернулась лицом к двери.

На пороге стоял Ят Той.

— Ят Той, — обратилась она к нему голосом,исполненным притворной торжественности. — В сутках двадцать четыре часа, внеделе семь суток, в году пятьдесят две недели, и ты, располагая такой безднойвремени, выбираешь именно этот момент для того, чтобы вставить ключ в двернойзамок?

Может быть, Ят Той и не всегда понимал смысл слов, когда кнему обращались по-английски, но не было случая, чтобы он не смог понять иоценить ситуацию. В данный момент он сделал вид, что вообще ничего не понимает.

— Не понимай, — сказал он вежливо.

— «Том Коллинз» понимай?

— «Том Коллинз» понимай, — подтвердил он, взглядомпытаясь сообщить Терри нечто важное.

— Я хочу, чтобы хозяин выслушал своего слугу, —сказал он на кантонском диалекте.

— Не делай этого больше, — запротестовалаСинтия. — Это все равно, что перешептываться. В моем присутствии,пожалуйста, не разговаривай со своим хозяином на китайском языке. И вообще,если бы ты не пришел… Аи, ладно!

Терри направился в дальний конец комнаты. Синтия внимательноследила за ним взглядом.

Терри подошел поближе к Ят Тою.

— Сыщики, — сказал Ят Той по-китайски, —много спрашивали о «слив-гане». Они пожелали знать имена людей, которые побывалиу хозяина за последние несколько дней.

— Что ты сказал им? — спросил Терри.

— Я старый человек. У меня слабое зрение и плохаяпамять. Ты — Милосердный, который, невзирая на дряхлость мою, оставил меня вдоме своем, чтобы я служил тебе, чем мог, тогда как я ни на что не годен иразве что способен сидеть в кресле и ждать часа, когда предки мои призовут меняк себе. Конечно, — продолжил Ят Той, — мне удалось вспомнить омужчине с выцветшими глазами, за которым уже тогда следили сыщики, о сестрехудожницы, которая сейчас находится здесь и о которой они также знали. Что жекасается всех остальных — их моя память не сохранила. Считаю нужнымпредупредить тебя, хозяин, о том, что они ищут китайскую девушку, с которой тыдружен. У полицейских большие уши, а у людей длинные языки. Может быть,Почтенный желает, чтобы я принес больше льда?

— Да, — сказал Терри. — И послушай, ясобираюсь сделать кое-что, о чем сестра художницы не должна знать. Было быхорошо, если бы она ненадолго погрузилась в сон.

Глаза Ят Тоя ничего не выражали.

— Как долго должна она проспать?

— Недолго, примерно с час. Может быть, немного тойтравы, которую ты используешь… — Терри замолчал.

Ят Той тихо произнес:

— Сущие пустяки. Будет сделано.

Он повернулся и, шаркая ногами, вышел из комнаты.

— Не забудь принести мне «Том Коллинз», Ят Той! —крикнула Синтия ему вслед.

Терри вернулся к своему креслу. Синтия посмотрела на него исказала:

— Послушай, Филин, я выпью еще один коктейль, и все. Тыведь меня знаешь. Я люблю выпить совсем немного, а потом ставлю точку.

Он кивнул.

— Более неподходящего момента Ят Той выбрать просто немог, чтобы вот так прийти и помешать нам… Филин, а что ты собирался сказатьмне, или, может, ты вообще ничего не собирался сказать, и это был всего лишьбиологический спазм или… Не надо. Забудем про это. Пытаться вернуть момент,подобный тому, который мы только что пережили, все равно, что пытатьсяподогреть холодные пирожки. Лучше выбросить их и когда-нибудь, возможно,приготовить новые. — Она задумчиво посмотрела на него. — Филин, мыприготовим когда-нибудь новые пирожки?

Когда он собрался было сказать что-то, она ткнула в егосторону указательным пальцем и произнесла:

— Нет, нет, не надо, не отвечай! — Она посмотрелана свой указательный палец и улыбнулась. — Ну как, Филин, тебе понравилсятот прием с пальцем? Я научилась ему у Ренмора Хоулэнда, точнее, у Ренни.Хороший прием — заставляет людей глотать слова обратно. Мне знакомо чувство,которое человек при этом испытывает, ведь сегодня днем Ренни испытал свой приеми на мне. Понимаешь, Филин, я не хочу, чтобы ты ответил мне на вопрос, ведьдаже в этом есть что-то от попытки подогреть холодные пирожки. Нам лучше… — Онане договорила, взяла сигарету и в молчании закурила.

Терри смотрел на нее и тоже молчал.

На пороге появился Ят Той, в руках он держал поднос сбокалами.

Когда Ят Той протянул им поднос, Синтия механически взялатот бокал, который стоял ближе к ней.

— У китайцев, — сказал Терри, — есть такаятрадиция — последний бокал они пьют «зонтиком». Верно Ят Той?

Лицо Ят Тоя просияло кроткой улыбкой человека, который любитвыпить и поесть с друзьями. Никто ни при каких обстоятельствах не заподозрилбы, что он подсыпал в бокал Синтии Рентон какое-то зелье.

— Да, — сказал он. — Китайцы говорить «га-анбей, га-ан бей», поворачивать бокал дном в потолок, бокал выглядеть, какзонтик. Понимать?

— Га-ан бей, га-ан бей, — произнес Терри и осушилсвой бокал.

Синтия вздохнула:

— Китайским этикетом меня в тупик не поставить, Филин.Га-ан бей, га-ан бей. — Она сделала глубокий вдох, залпом осушила бокал ипоставила его обратно на поднос.

Ят Той с серьезным видом вынес пустые стаканы из комнаты.

— Это был последний, Филин, больше не буду, —объявила Синтия. — Знаешь, забавно, как люди по-разному смотрят на мир.Альма сказала бы, что я пустая болтушка, Стабби Нэш — что я делаю из себяпосмешище, Ренмор Хоулэнд — черт, никак не могу привыкнуть, что его надоназывать просто Ренни, — сказал бы, что я слишком много говорю, а ты… Ты,Филин, понимаешь меня. Поэтому я и не могу позволить себе соглашаться с тобой.Когда девушку переполняют эмоции, она или плачет, или болтает без умолку, илишвыряет, что ни попадется ей под руку, тебе больше нравится, когда я болтаю, ане когда плачу или расшвыриваю вещи. Правда, Филин?