– Ну, хорошо… – шеф вновь помолчал. – Вы ведь понимаете, надо делать наверняка, второго случая он нам может просто не дать.

– Я понимаю.

– Летите?..

– Сегодня ночью, – сказал Рощин. – Там как раз будет полдень, – он посмотрел на часы. – Собственно, через два часа уже на обработку.

– Ну что ж… – шеф задержал взгляд на лице Рощина, но, к чести своей, права качать не стал – по заведённому в секторе порядку все решения относительно постов принимали только кураторы, "хозяева", вмешиваться не мог никто. – Давайте!.. – шеф поднялся, подводя черту под разговором…

" Словно дерьма наелся…" – подумал Рощин, выходя из кабинета. Хотя ничего плохого о Левкове он не говорил, ощущение было, скорее всего, близким. "Пунктик"? Так и есть пунктик… А вот о Марине не надо было в любом случае. Оборвать и дело с концом…

" А… – раздражённо подумал он. – Дёрнул же его чёрт застрять именно у меня…"

В дверях отдела на него чуть не налетела Леночка Козодоева, молоденькая аспирантка, симпатичная девчушка, почти гениальная во всём, что касалось моделирования, и всерьёз считавшая себя бездарью, а всех окружавших умницами. Глаза и носик Леночки были красные.

– Что стряслось, Лена? – Рощин осторожно придержал её.

Она подняла на него полные слез глаза.

– Ничего не выходит, Владислав Николаевич, – тихо сказала она. – Ничего. Не может она сама по себе так долго жить. Или я – дура…

– Господи, Леночка!.. – Рощин как мог широко улыбнулся. – Перестаньте так убиваться из-за какой-то там паршивой звезды. Вас надолго не хватит…

" Замечательно… – подумал он. – Ещё чуть бодрого рокотка в голосе…"

Козодоева всхлипнула.

– Да я всё, всё просчитала, Валентин Николаевич. Даже двойную конвекцию подключила…

Никому ещё и никогда не удавалось задействовать в моделях развития звёзд двойную конвекцию. Рощин убрал с лица дурацкую улыбку.

– Вот что, Леночка, – сказал он. – Я завтра вернусь, давайте захватим ребят из отдела и махнём на Селигер? Там под уху и обсудим и Щербатую, и вашу двойную конвекцию. Идёт?

Козоцоева смотрела на него снизу вверх высохшими вдруг глазами, на Селигер – по сути, отдельский семинар, пожалуй, самого высокого в Центре изучения Джей-канала класса – приглашали далеко не всякого.

– Ну, значит, договорились, – пауза была достаточной. – До завтра!..

Скорее всего, она так и смотрела ему вслед, когда он закрывал за собой дверь.

В отделе было пусто, только в дальнем углу за своим компьютером сидел громадный Брэвер.

– Йохан! – окликнул его, подойдя, Рощин.

Брэвер повернулся.

– Через два часа летим, – сказал Рощин. – Заберём Левкова.

– Не согласился?

– Нет.

Брэвер неопределённо пожал плечами и отвернулся к экрану.

–Возьми ремни, – уже в спину ему сказал Рощин. – Пожевать что-нибудь есть?

Брэвер молча кивнул на стол слева от себя, туда, где лежал полуразвёрнутый кулёк.

Взяв пару бутербродов и прихватив по дороге со стола Козодоевой распечатки, Рощин прошёл к себе в кабинет. В сущности, "его" этот кабинет был чисто номинально, обычно здесь торчал кто-нибудь из старожилов отдела, а то и целая компания. Если бы не работа за компьютером, Брэвер наверняка сидел бы тут же, в кресле, вытянув ноги и обложившись журналами. А пока это сделал Рощин, разложив вместо журналов распечатки…

Расчёт был хорош, отменно хорош. Просто раскошен. Настолько раскошен, что Рощин даже не сразу это понял. Там было всё, мыслимое всё и про всех. Модель с почти идеальной точностью описывала поведение каждой из обследованных звёзд в скоплении, к которому принадлежала Щербатая. Каждой, кроме самой Щербатой. Было досадно. Красивые вещи не должны быть неправильными.

Рощин поднялся и прошёлся по кабинету.

Было действительно досадно. В его руках был ключ к тому, что называли "саркомой шарового скопления". Можно было, наконец, понять, отчего звёзды, тихо и уютно сжигавшие в себе водород и благополучно взбиравшиеся по главной последовательности, вдруг в одночасье – за какие-то считанные годы – одна за другой начинали стареть, на что обычно уходили миллиарды лет, и умирать, взрываясь. Выглядело всё так, будто время в окрестности скопления вело себя иначе, чем везде, и неясно было, почему. Это была одна из первых загадок, которые подбросил Канал, дав космологам возможность заглянуть за горизонт наблюдения, в старую Вселенную…

И вот Щербатая… Что за дьявол?.. Откуда она черпает энергию? Что сгорает в ней, позволяя излучению всё ещё сдерживать оболочку звезды от схлопывания? Что питает её? Керальная дыра? Вибрация струн?.. Канал?.. Но почему?..

Рощин вдруг поймал себя на том, что, размышляя, машинально наводит у себя на столе порядок, и это неприятно кольнуло его. Он не знал, почему. Просто никогда раньше перед вылетом он этого не делал… Пришла мысль позвонить домой, но он не стал. Пацаны наверняка спали, а Света давно уже не ждала его поздних звонков – чрезвычайные ситуации в Центре были почти обычным делом…

Он посмотрел на часы, надо было убить ещё около двадцати минут.

" Действительно прибраться?.. – подумал он. В кабинете его и в самом деле следовало уже давно навести порядок. – По справедливости, орлов тоже надо было бы привлечь…"

Он принялся разбирать и раскладывать по полкам лежавшие где и как попало брошюры, книги, журналы, время от времени посматривая на часы. Попутно обнаружилась среди бумаг служебная записка, которую он ещё неделю назад должен был отправить по начальству, и всё это время был совершенно уверен, что именно так и поступил…

Когда время истекло, он отложил, так и не донеся до шкафа, очередную книгу и вышел в отдел. Брэвер всё так же сидел за компьютером, будто и не поднимался, однако, свёрток с бутербродами со стола исчез, а вместо него появилась клетчатая сумка…

– Йохан, пошли, – сказал Рощин.

– Сейчас, – не оборачиваясь, отозвался Брэвер. – Ещё минут семь…

– Пошли, – настойчивее повторил Рощин.

Брэвер повернулся к нему.

– Что за спешка, Влад? Куда он оттуда денется?

– Пошли, Йохан, – ещё раз повторил Рощин, и Брэвер, негодующе ворча: "То два часа сиди, то бегом, бегом…", выключил компьютер, поднялся и, прихватив сумку с ремнями, направился вслед за Рощиным.

Предстояло в течение часа проходить предполётную санобработку – принудительная вентиляция лёгких, кожные покровы, слизистые и прочая, и прочая, и прочая… С подачи какого-то умника из медиков всё это до сих пор официально именовалось стерилизацией, и до сих пор новичкам, приходящим на службу в Центр, "старики" терпеливо разъясняли, что процедура эта выполняется для предотвращения непредсказуемого перемешивания генов при случайном скрещивании с представителями фауны тех планет, куда отправлялись улетающие. И что жаль, конечно, но такова уж, увы, плата за роскошь разъезжать